Последний довод королей

Джезаль стоял над ней, застыв в смятении, и во рту у него было солоно от крови. Сквозь спутанные волосы Арди он видел один её тёмный глаз, равнодушно смотревший на него из-за плеча. Волосы трепетали от её частого дыхания. Джезаль резко отпустил её запястье и увидел, как на руке проступают ярко-розовые отметины от его пальцев. Её рука скользнула вниз, схватилась за платье и задрала его, перехватилась и снова задрала — пока её юбки не сбились вокруг талии, а прямо перед Джезалем не показалась её голая бледная задница.

Ладно. Может он и стал новым человеком, но по-прежнему оставался мужчиной.

С каждым толчком её голова ударялась о штукатурку, его кожа шлёпалась об её бёдра, а его штаны сползали по ногам всё ниже и ниже, пока эфес шпаги не начал скрести по ковру. С каждым толчком стол издавал сильный скрип, всякий раз всё громче и громче, словно они трахались на спине какого-то старика, не одобрявшего их поведение. С каждым толчком Арди издавала стон, а Джезаль охал, не столько от удовольствия или от боли, сколько просто выдыхая во время яростного упражнения. Всё закончилось милосердно быстро.

В жизни часто случается, что долгожданные моменты оборачиваются разочарованием. Несомненно, это был один из тех случаев. Во время всех этих бесконечных часов на равнине, с мозолями от седла, в страхе за свою жизнь, Джезаль мечтал снова увидеть Арди, но быстрое и грубое совокупление на столе в безвкусной гостиной не вполне соответствовало тому, что было тогда у него на уме. Когда они закончили, он убрал в штаны свой увядающий член и почувствовал себя виноватым, пристыженным и чрезвычайно несчастным. От щелчка пряжки на ремне ему захотелось разбить себе лоб об стену.

Арди поднялась, опустила юбки и расправила их, глядя в пол. Он коснулся её плеча.

— Арди… — Она сердито стряхнула его руку и пошла прочь. Бросила что-то позади себя, и оно со стуком упало на ковёр. Ключ от двери.

— Можешь идти.

— Что?

— Иди! Ты же получил, что хотел, так ведь?

Он недоверчиво облизал свою окровавленную губу.

— Ты думаешь, я этого хотел? — В ответ лишь тишина. — Я люблю тебя.

Она кашлянула, словно её вот-вот стошнит, и медленно покачала головой.

— Почему?

Джезаль уже не был уверен, что знает. Он не знал точно, что имел в виду, или что чувствует теперь. Он хотел начать всё заново, но не знал как. Всё оказалось необъяснимым кошмаром, от которого он хотел поскорее проснуться.

— Что ты имеешь в виду под "почему"?

Она наклонилась, сжав кулачки, и закричала на него.

— Я ничтожество, блядь! Меня ненавидят все, кто знает! Мой собственный отец меня ненавидел! Мой брат! — Её голос надломился, лицо скривилось, а изо рта от гнева и страдания брызгала слюна. — Всё, к чему я прикасаюсь, рушится! Я всего лишь говно! Почему ты этого не видишь? — Она закрыла лицо руками, повернулась к нему спиной, и её плечи затряслись.

Он удивлённо моргнул, глядя на неё, и его губа задрожала. Прежний Джезаль дан Луфар, скорее всего, схватил бы этот ключ, выскочил из комнаты, побежал бы по улице, чтобы никогда не возвращаться, и был бы рад, что так легко отделался. Новый Джезаль задумался, не стоит ли поступить именно так.

Он крепко об этом задумался. Но ведь он стал теперь намного лучше. По крайней мере так он себе сказал.

— Я люблю тебя. — Эти слова в его окровавленном рту на вкус были похожи на ложь, но он уже слишком далеко зашёл, чтобы отступать. — Я всё ещё люблю тебя. — Он прошёл по комнате и обнял Арди, хотя та и попыталась его оттолкнуть. — Ничего не изменилось. — Он запустил пальцы ей в волосы, и прижал её голову к своей груди, пока она тихо плакала, пуская сопли на его парадный мундир.

— Ничего не изменилось, — прошептал он. Хотя конечно всё изменилось.

Время кормёжки

Они сидели не настолько близко, чтобы кто-то мог подумать, будто они вместе. Два мужчины, которые между делом случайно опустили свои задницы на одну скамейку. Стояло раннее утро, и хотя солнце больно било Глокте в глаза и окутывало золотистым сиянием покрытую росой траву, шелестевшие деревья и бегущие в парке ручьи, но в воздухе веяло предательской прохладой. Лорд Веттерлант, очевидно, был ранней пташкой. Но ведь и я тоже. Ничто так не подстёгивает человека вылезти из постели, как ночь без сна из-за обжигающих судорог.

Его светлость сунул руку в бумажный пакет, вынул двумя пальцами кусочек хлеба и бросил себе под ноги. Там уже собралась группа важных уток, и теперь они яростно вздорили друг с другом, стараясь добраться до крошек. А старый аристократ наблюдал за ними, и его морщинистое лицо представляло собой бесстрастную маску.