Последний еврей Багдада

Хозяин даже подшучивал, что, дескать, самый могущественный человек в мире не может совокупиться с особой противоположного пола без того, чтобы сей факт не был запротоколирован. На посещение монархом представителей мужского пола, понятное дело, подобные правила не распространялись, так как они, при всем желании, ребенка родить не могли.

Ферзан к своим новым обязанностям подошел со всем присущим ему тщанием. Он даже провел своего рода реформу, которая позволила преобразовать весь огромный накопленный за столетия архив в небольшую аккуратную картотеку. Теперь найти сведения получалось много скорее, чем прежде. Это, а еще природное любопытство ученого человека, его страсть к анализу информации в итоге привели к тому, что страшный заговор против Дария был раскрыт, а череда убийств имперских властителей прервана.

Началось все с баловства. Главный писарь, большой любитель женских прелестей, ради забавы стал изучать, в какой последовательности прежние владельцы гарема, как он выразился, «срывали ягоды в своем саду».

«Ты только посмотри, — сказал он как-то своему слуге, — этот бесхребетный хлюпик, будучи уже старикашкой, за год перепробовал полторы сотни наложниц! И ни разу не повторился. А сынок его — дурачок, меньше двух лет правил, и почти до конца спал с одной женой».

«Значит правду говорят, что любовь до смертного одра встречается», — съязвил в ответ Макута.

«Но не в наших краях, — парировал будущий всадник. — Вот посмотри, когда его любимица готова была уже разрешиться от бремени, этот простофиля четырежды наведывался в сладострастные покои. И каждый раз к новенькой».

Макута заглянул через плечо хозяина в свиток и от удивления присвистнул.

«Роксана из Газы по прозвищу Сияющая[95]. Она же, помнится, была и среди тех, кого посетил перед смертью папаша этого увальня».

Изумленный Ферзан заглянул в один папирус, затем в другой. Ошибка была исключена. Оба внезапно умерших с разницей в два года от одной и той же болезни монарха побывали за две недели до своего печального конца у одной и той же женщины! Могло ли это быть совпадением? Конечно, нет. В гареме Артаксеркса содержалось более трехсот восьмидесяти жен и наложниц. У его сынка поменьше, но ненамного: просто прекратился набор, но прежние обитательницы покоев страсти жили себе, поживали. Никто их, в отличие от родственников мужского пола, в качестве претендентов на престол никогда не рассматривал и соответственно жизни не лишал. Даже если убрать старух и просто женщин не первой свежести, то все равно — две сотни сочных юных красавиц всегда были в распоряжении царствующей особы.

Утонченные интриги, как всем было известно, плелись даже ради того, чтобы только мельком показаться властителю. Некоторые так и прожили всю жизнь в гареме, ни разу не побывав в царских объятиях. А тут — одна и та же женщина, к тому же первый раз в свои двадцать четыре года, а затем, стало быть, в двадцать шесть, то есть далеко уже не молодая, попадет к отцу, а затем и к его сыну незадолго до их смерти.

Ферзан бросил на слугу взгляд полный озарения.

«Допросить бы мегеру», — предложил Макута, но тут же понял, что сказал глупость. Кто же пустит их туда, куда доступ мужчинам строжайше запрещен.

При воспоминании эпизода о том, как хозяин все же побывал в гареме, Макута всегда широко улыбался. Разгляди его кто из обитателей Табара в кромешной темноте, решил бы, что перед ним сумасшедший. Шел — скалился, как идиот, вдруг встал, и дальше щерится. Остановился слуга Ферзана неспроста. Их караван из трех персон как раз прибыл к небольшой площади, за которой над водой возвышался похожий на крепость дом.

Макута оценил диспозицию: перед Кайсом стояла задача едва ли не более сложная, чем пробраться в царский гарем. Через водную преграду вел единственный мост, попасть на который можно было лишь пройдя через небольшую башенку. Юноша, светлая голова, сам не полез: послал вперед пленника. И, правильно поступил: того возьми, да раздави каким-то хитрым приспособлением. Неплохо, получается, обосновались обитатели цитадели.

Макута питал слабость к устройствам и механизмам, созданным для причинения мук и страданий, и при других обстоятельствах, непременно познакомился бы с сокрытой в башенке машиной поближе. Но сейчас, к сожалению, сделать это, не поставив под угрозу интересы дела, не представлялось возможным.

Кайс ничуть не смутился судьбой третьего налетчика, чье продырявленное тело течение медленно сносило в сторону. Он отчаянно шагнул внутрь, и был, как вскоре выяснилось, встречен более благосклонно.