Последний еврей Багдада

Ферзан поскакал вперед, и вся свита устремилась вслед за командиром. Прежде чем храм исчез из вида, грек успел разглядеть, как двое солдат тащат к дороге упирающуюся, рвущуюся назад к дымящимся руинам Аэрию.

— Не повезло, — прокомментировал увиденное Леон, — ты-то чего на нее так пялился?

— По крайней мере она теперь не погибнет от рук погромщиков.

— Ага. Она погибнет от рук этого упыря и его сумасшедшего телохранителя.

— Оставаться теперь в Вавилоне равносильно смерти, — Элай смотрел в сторону города, в разных концах которого вспыхивали все новые пожары.

— Ее все равно казнят, — пожал плечами Рыжий Грек, — также как и нас. Ты же слышал, что он сказал.

— Мы оба слышали. Только каждый услышал то, что хотел. Ты про столб, а я про Мекона, Атрея и Фаона. Раз Ферзан планирует казнить их вместе с нами, значит они где-то поблизости. Их, наверняка, также везут в колонне. Нас разделили только по соображениям безопасности.

— И что с того? Мы здесь заперты, как звери в том дворцовом зоопарке. А эти персидские обезьяны не спускают с нас глаз.

— Мы выберемся отсюда, и очень скоро.

Глава LI. Погром

«Так бей! И да брызнет тебе на рубаху

Кровь старцев и отроков, — красные реки,

И пусть не сотрётся — вовеки! Вовеки!»

«О резне», Хаим Нахман Бялик, пер. В. Брюсова

Агния умоляла Шани отказаться от идеи пробраться сейчас, во время погрома в Миср, умоляла пойти с ней на поиски отца, он сильный и умный и сможет их защитить. Девчушка твердила лишь одно: ей надо найти мать. Впопыхах обняв и поцеловав гречанку, она припустила напрямик через некошеное поле туда, где бесчинствовала толпа и, где, судя по доносящемуся звону металла о металл, все еще сохранялись очаги сопротивления.

— Когда все закончится, я разыщу тебя, обещаю! — крикнула Агния вслед сверкающим светлым пяткам египтянки.

— Мы обязательно увидимся. Будь осторожна! — прокричала в ответ Шани.

Высокая трава уже до половины скрывала тонкую фигурку, и оставалась надежда, что ползком египтянке удастся добраться незамеченной до окраины родного селения.

Ворота Иштар никто не охранял, и Агния беспрепятственно прошла через них. Улица Процессий, обычно многолюдная в это время суток, была пуста. Город, казалось, вымер. Двери и ставни домов были наглухо замурованы. В полной тишине еле слышно поскрипывала на ветру вывеска башмачника. Из-за скамьи выглянула рыжая кошка, опасливо осмотрела проезжую часть и замерла, заметив Агнию. Гречанка встряхнула головой, как бы отгоняя наваждение, и решительно двинулась дальше. Кошка юркнула в подворотню.

Где-то вдалеке и справа раздался истошный женский вопль. Превозмогая боль в лодыжке, девушка побежала. Она старалась не смотреть по сторонам, но все равно боковым зрением заметила группу людей в переулке. Дюжина молодчиков с разбега лупила ногами по воротам хлебной лавки.

— Открывай, трусливый хряк, у нас твоя баба, — орал один из них, — вавилонянин лет двадцати со спутанными волосами, заячьей губой и перекошенной алчной физиономией.

Два человека за косы по тротуару тащили женщину. Агния узнала ее. Это была жена пекаря — болтливого перса, который развлекал покупателей байками о своих похождениях в молодости и часто отпускал им лепешки в кредит.

— Мы ведь все равно сломаем дверь, — продолжал бесноваться юнец, — и тогда я намотаю твою требуху на жернова.

Пекарь открыл задвижку. Погромщики вытолкали его на улицу и стали бить ногами. При каждом ударе толстяк всхлипывал. Он глядел в сторону жены, которая издавала какие-то скулящие, похожие больше на собачий вой, звуки. Из дома доносился грохот. Там ломали мебель и били посуду.

— Постой, Гарум, — сквозь выбитые передние зубы булькающим голосом выговорил пекарь, когда люди, избивавшие его, сделали паузу, чтобы перевести дух, — я ведь знаю твоего отца. Мы даже дружили.

— Что ты несешь, грязная персидская свинья!

Тот, кого пекарь назвал Гарумом, сильнее обычного замахнулся и ударил лежащего носком деревянного башмака по лицу. Брызнула кровь.

Агния стояла на коленях не в силах оторвать взгляд от ужасной сцены. От налетчиков ее почти целиком скрывал росший рядом со стеной колючий кустарник. Сзади раздались торопливые шаги. Пятеро стражников в полном облачении с обоюдоострыми топориками быстро шли в ту сторону, откуда только что прибежала сама Агния. Девушка бросилась к ним.

— Туда! Скорее туда! Помогите, — вцепилась она в рукав старшего.

Караульный вырвал полу одежды из рук гречанки. Не произнеся ни слова, вся пятерка зашагала прочь.

— Вы не понимаете, их же всех убьют, — бросилась им вслед девушка.

Со стороны улицы Процессий появилось десятка два горожан. В стражников тут же полетели камни, и они, даже не попытавшись оказать сопротивление, бросились в ближайший переулок и побежали. Улюлюкающая, орущая и свистящая толпа устремились вперед, но не свернула за вооруженным караулом, а бросились за Агнией.

Расстояние быстро сокращалось.