Последний год жизни Пушкина

Императрица Александра Федоровна —

С. А. Бобринской.

[19–20 марта] 1837. Петербург.

39[648]

Воздух был заряжен грозой. Ходили анонимные письма, обвиняющие красавицу Пушкину, жену поэта, в том, что она позволяет Дантесу ухаживать за ней. Негритянская кровь Пушкина вскипела. Папá, который проявлял к нему интерес, как к славе России, и желал добра его жене, столь же доброй, как и красивой, приложил все усилия к тому, чтобы его успокоить. Бенкендорфу было поручено предпринять поиски автора писем. Друзья нашли только одно средство, чтобы обезоружить подозрения. Дантес должен был жениться на младшей сестре г‑жи Пушкиной, довольно мало интересной особе. Но было слишком поздно; разбуженная ревность не смогла быть отвлечена. Среди шести танцоров находился Дантес! Несколько дней спустя он дрался на дуэли, и Пушкин пал смертельно раненный его рукой. Можно представить себе впечатление на Папá. Эта смерть Пушкина была событием, общественной катастрофой. Вся Россия горячо отнеслась к его кончине, требуя возмездия. Папá собственноручно написал умирающему слова утешения, обещая помощь и покровительство его жене и четверым детям. Пушкин умер спокойно, благословляя Папá, держа руку в руке жены, настоящим христианином. Я помню слезы Мамá, смущенный вид дяди Карла в течение долгого времени.

Жуковский и Плетнев (наш учитель русского языка), оба друзья Пушкина, члены «Арзамаса» и его литературного круга, постоянно нам о нем говорили. Мы заучивали его стихи, предпочитая их всяким иным, «Мазепу», «Бахчисарайский фонтан», «Бориса Годунова». Мы поглощали его последнее произведение, «Капитанскую дочку», которое печаталось в журнале «Современник». Издание этого журнала было благоговейно продолжено Плетневым. Папá освободил Пушкина от контроля цензуры, читая сам его рукописи. Он надеялся таким образом дать возможность свободного взлета гению, заблуждения которого обнаруживали пылкую, но не испорченную душу. Архивы были ему открыты, и он набрасывал историю Петра Великого. Смерть застигла его посреди этих трудов. «Капитанская дочка», результат его исторических исследований, раскрывает, чем бы он мог стать на этом новом поприще. После Пушкина ни одно имя не может сравниться с его именем. Лермонтов, Вяземский, Майков, Тютчев — прелестные таланты, но ни один из них не гений. Некрасов стал популярен только в одном жанре — в прославлении бедняков. Алексей Толстой — мистичен в своем возвышенном слоге, но однообразен. В наше время роман — единственный род, которому себя посвящают; может быть, торопливость жизни мешает трудам больших размеров. (фр.)

Из воспоминаний дочери Николая I

вел. кн. Ольги Николаевны. 1881–1882.

40[649]

Первое письмо мое к Вам по приезде из Москвы принесет грустную весть о происшествии, возбудившем сочувствие в целом городе. Наш поэт, наш бедный Пушкин борется со смертию и, может быть, в эту минуту уже более не существует. Вчера вечером он имел жестокую дуэль со своим свояком Дантесом и ранен смертельно пулею в левый бок. Причины этого страшного приключения еще не известны, но по всему видно, что то была оскорбленная честь супруга; впрочем, зачем оскорблять, может быть, невинных — рассказываю факт и умолчу о толках, разнесшихся по городу. Не прошло трех недель, как Пушкин выдал сестру жены своей за Дантеса, и вот он на смертном одре. Дантес также ранен, но не опасно. Стрелялись в шести шагах — и два раза. Сегодня вечером Арендт сделал операцию Пушкину — отчаянную операцию — и, бог знает, какие будут следствия. Я живу возле того дома, который занимает Пушкин, и нас разделяет только стена, так что получаю через человека известия о всех переменах с больным. Он приобщился перед, операцией, и теперь лежит весь опухший и охладевший. Государь принимает в нем большое участие — писал к нему собственноручно письмо, в котором успокаивал его, что в случае выздоровления он не должен опасаться не только наказания, но даже немилости, а если уже должна Россия его лишиться, то царь берет на себя обязанность заменить отца его детям. Сегодня целый день перед домом Пушкина толпились пешеходы и разъезжали экипажи: весь город принимает живейшее участие в поэте, беспрестанно присылают со всех сторон осведомляться, что с ним делается.

Вот, любезнейший Степан Петрович, Вам печальная новость! Кто бы ожидал такого конца для Пушкина!

Я. М. Неверов — С. П. Шевыреву.

28 января 1837. Из Петербурга в Москву.

41[650]