Последний госпитальер

— Вас не за что уважать. Вы те же самые дикари, как и охотники за головами… Если бы я не был в этом уверен, я бы не боролся с вами уже десять лет на десятке планет… Вы дикари. Притом дикари особо опасные, которые лезут ко всем со своими мыслями, со своими дикарскими ценностями… Вы — вредная зараза.

— Можно подумать, вы зараза полезная, — пожал плечами госпитальер.

— Мы на сегодняшний день — высшая точка в развитии человечества. Человечество освоило около сотни планет. И вершина — это мы. Самые богатые. Самые жизнестойкие. Самые свободные. Аризона.

— Гимн будешь петь? — спросил Филатов, и тут же получил по зубам.

— Не буду, — прошипел Фицджеральд. — Тебя заставлю.

— Не стоит.

— Не стоит. Ты недостоин поганить своей глоткой гимн Аризоны…

— И чего у вас ещё хорошего на Аризоне? — сплюнув кровь, осведомился Филатов.

— Всё, московитянин. У нас, в отличие от вашей поганой Московии, мерило — человек. Его желания, его стремления. Его семья,

— То-то у вас по пять раз в году пол меняют, каждый второй педик, а каждая третья лесбиянка.

— Свобода выбора. Человек вправе выбирать, кем ему быть — педиком, наркоманом…

— Убийцей, насильником… Вы захлебнулись в собственном дерьме.

— Нет, это у вас дерьмо, которое вы не можете расхлебать уже тысячу лет… Вы — Ботсвана со звездолётами. У ботсванцев главное интересы племени и рода, у вас больше — всего общества. Дикари на Ботсване молят духов дерева мира, вы бьёте лбы в ваших православных храмах. Дикари приносят жертвы духам предков. От вас же только и слыхать — память отцов, память дедов, будем их достойными. Дикари на Ботсване дохнут без общества себе подобных. У вас же тоже — коллектив, соборность, тысяча первая песня уже тысячу лет. А у вас в ходу ещё есть расхожая формула: «московитяне люди, способные на жертву во имя идеалов». На жертву! Ботсванцы тоже готовы — они подставляют своё горло кинжалу Чёрного шамана и умоляют его взять именно их душу. Вы — регресс человечества. И вы с вашими мессианскими замашками хотите, чтобы и остальные пали в эту дикость.

— В ЦРУ новая должность — офицер-философ? — поинтересовался Филатов.

— Нет, старая — офицер-патриот.

— Ясно.

— Ничего тебе неясно. У нас общество, созданное для человека. Каждый в нём свободен. Каждый своим трудом может достичь богатства и процветания. Каждый отвечает только за себя и за семью, а не за Галактику в целом. Каждый располагается на той ступеньке, которую заслуживает. Мы— общество, за которым будущее.

— И поэтому вы лезете со своим уставом во все монастыри и готовы в интересах свободы перерезать горло каждому, кто усомнится в ваших идеалах… Кстати, у человека будущего что, образовательный и умственный коэффициент сорок единиц?

— Что?

— Средний образовательный коэффициент выпускника аризонского ВУЗа — сорок пять единиц. А московитянского — сто одиннадцать. К вопросу о будущем… Аризона — это всего лишь толпа извращенцев, помешавшихся на своих правах. И не больше, — вздохнул Филатов и заработал ещё один тычок в зубы.

— Отличный инструмент дискуссии, — сказал госпитальер.

— Пудовый кулак американского космодесантника. Что и требовалось доказать.

— Помолчали бы, уроды. Кто с вами дискутирует. Вы — пленные.

— В какой войне?

— В космической холодной.

— Понятно. Это вы объясните нашему МИДу.

— Вы что, идиоты? — засмеялся Фицджеральд. — Какой МИД о вас узнает? Съедены аборигенами — и всё.

— Съедены людоедами-аризонцами, — кивнул Филатов и, увидев занесённый кулак, сказал: — Ладно, молчу.

— Помолчи. Через несколько минут прибудет катер. И мы отчалим из этой дыры.

— Катер, — поморщился Филатов, Аризонский корабль не входил в его планы. Он убивал последнюю надежду.

***

Аризонский космобот, будто диск, пущенный рукой гигантского дискобола, по пологой кривой стремился в атмосферу Ботсваны. Гравикомпенсаторы гасили гигантские перегрузки, но не могли избавить от них вовсе. Перегрузки впечатывали в кресла людей, тяжёлой рукой ложились на веки, давили на грудь. А потом ослабевали, исчезали, чтобы через некоторое время накинуться вновь.

— Полегче, идиот! — прикрикнула молодая красавица в защитном комбинезоне синего цвета, служившем отличительной формой для всех представителей НАС А. — Ты же везёшь не «живой товар» с третьих планет, а специального агента ФБР.

— Всё будет в порядке, мадам, — произнёс сквозь зубы пилот, которого Пенелопа в последние часы извела своей язвительностью. Пилот решил, что эта прекрасная фурия просто возненавидела его с первого взгляда. Но это было далеко не так. Просто Пенелопа привыкла неустанно измываться над окружающими, чтобы не терять спортивной формы. Перед этим она довела до белого каления капитана эсминца «Канаверал».