Последний госпитальер

— Заработали накопители! — воскликнул штурман. — Сейчас врежут по нам из плазменных орудий. Наша защита не погасит удар…

Так и произошло. Свет на носу эсминца стал невыносимо ярким. А потом протянулись четыре ярких полосы, которые готовы были превратить корабль московитян и людей, находившихся в нём, в облачко плазмы.

Когда пилот приоткрыл глаза, не сомневавшийся, что он уже на том свете, на экранах бушевал огонь, будто корабль провалился в крону звезды.

По рубке прошла всё усиливающаяся вибрация — такая, что казалось, все молекулы и атомы перемешаются, электроны сойдут с орбит. Вибрация проникала всюду. И долго её не выдержать…

***

Пальцы капитана «Канаверала» жили вне его самого. Подсознание работало за него. Он играл на пульте сложную мелодию. Цель была одна — спасти корабль.

— Курс — сто восемьдесят. Режим один, — дал подтверждение компьютер.

Перегрузки вжали экипаж в кресла. Если кто-то находился вне их, нарушая инструкции, теперь они расплачиваются переломанными костями.

Капитан не видел, достиг ли выстрел плазменных орудий цели. Он только видел, как кусок пространства вскипел, в нём будто вспыхнуло новое солнце.

— Вышел из строя третий генератор, — сообщил компьютер.

— Снижение тяги — тридцать процентов.

— Перераспределить на оставшиеся, — велел капитан.

— Опасно, вероятность деструкции — шестьдесят процентов, — возразил компьютер.

— Исполнить.

Послышался скрежет. Вибрация начала лихорадить корабль.

— Деформация защитного экрана к зоне шесть-зет, — сообщил компьютер. — Разгон генераторов защитной системы.

— Отстрел…

После этих слов примерно третья часть корабля отлетела в сторону.

Потом эсминец попал в какой-то водоворот Его бросало, будто это не космический, а океанский корабль, попавший в жесточайший шторм.

— Начинается деструкция второго двигателя.

— Заглушить.

— Не удаётся.

— Глушите оба! Дрейф! Капитан напрягся… Но волна прошла.

Он осмотрелся. Перед ним был чистый космос. Корабль московитян исчез.

— Проверить личный состав и повреждения корабля, — приказал капитан.

— Проверка личного состава, — задолдонил компьютер…

Космический волк вытер дрожащей рукой лицо и сорвал обод электронной контакт-системы, стащил наушник

— Обработайте данные компа и доложите, — приказал он оружей-офицеру и прикрыл глаза, перед которыми будто наяву стоял только что разверзнувшийся ад…

***

— Где мы? — первым делом спросил Сомов, приходя в себя.

— Очнулся? — бодро осведомился Филатов. — А то я уж хотел вызывать санитарный транспорт с Московии.

— Какой транспорт?

Экраны были заполнены бесконечной синью надпространства, не нарушаемой ничем. — Мы обманули супостатов, — сказал Филатов. — Хотя не пойму, как — Ангелы небесные помогли, — усмехнулся пилот.

— Или черти, — добавил штурман.

— Главное, посудина наша цела и дотащится за несколько дней до дальприемной станции «Байкал».

— «Байкал», — повторил Сомов, будто наслаждаясь этим словом. — Дом.

— Дом, дом, — кивнул Филатов. — Возвращаю тебя целым и невредимым, госпитальер. Миклухо-Маклай ты наш. Покоритель диких сердец.

— Мы победили, — устало произнёс госпитальер.

— Да. Думаю, да, — сказал Филатов. — А там уж эксперты скажут, стоила ли овчинка выделки.

— Столько жертв… Столько жизней, — вздохнул Сомов и почувствовал, как по его щекам катятся слёзы…

Через восемь корабельных суток «Зонт» вынырнул из надпространства, а ещё через пять часов коснулся контактной платформы дальприемной станции Московии «Байкал» — своеобразных её космических ворот, зависших на геостационарной орбите над столичной планетой.

Месяцы, последовавшие вслед за этим, нельзя было назвать лучшими в жизни госпитальера и его друга. Их продержали две недели в карантине, исследуя, как подопытных кроликов. Научники разобрали по частям корабль, пытаясь понять, что же произошло в момент схватки с эсминцем Аризоны. Потом друзей отправили на Новую Венеру, где располагались основные исследовательские институты Московии. Там их продолжили изводить, вопросами — учёные, и допросами — офицеры Министерства Внешней Информации.

Когда Сомов перекинулся несколькими словами с руководителем центра академиком Карагадаевым, тот не стал распространяться насчёт клада приоров. Информация сразу попала в разряд особо секретных, о которых необязательно знать и тем, кто доставил всё это. Госпитальер не обижался, потому что хотя его и раздражали игры в секретность, но он понимал их необходимость.

— Не зря хоть бегали от аризонцев? — спросил он.

— Не зря… Эх, уважаемый мой, если мы хотя бы нащупаем ответы нате вопросы, которые поставили перед нами ваши удивительные находки.

— А нащупаете?

— Пока не знаю. Слишком всё необычно. Мы так толком и не разобрались что к чему…

— Я не мог поверить, что этот мусор действительно нечто стоящее.

— Стоящее… Кстати, эта штуковина лишняя, — академик протянул Сомову «раковину». — Это явно не артефакт. Это обычная морская раковина. Как она попала в контейнер?

— Скорее всего, я прихватил её случайно, когда выбирались на берег после города приоров.

— Возьмите. Напоминание о горячих деньках, — сказал академик.