Последний грех

Но лучше всего я помню тот день, когда ко мне приходил священник. Он спустился в зловонный темный подвал без тени брезгливости. Он был строгим, торжественным и в то же время тихим и кротким. Он казался нереальным, словно светлый дух, спустившийся в темноту. Я приподнялся на своей нечистой соломе и, преодолевая слабость, смотрел, как он спорит с тюремщиком своим негромким голосом. Мягко, но настойчиво он убеждал его оставить мне дар, который он принес. Я смотрел внимательно, не отрываясь на то, что он крепко держал в руках – книгу в темно-синем переплете. Он настаивал на своем снова и снова, пока тюремщик не махнул рукой и не вышел наверх с грязной бранью. Священник неслышно подошел ко мне и с ободряющей улыбкой протянул мне ветхую, пожелтевшую Библию. Это и был ключ к спасению души моей.

С этого дня все изменилось. Исчез душный подвал, исчезли голод и холод, я больше не замечал побоев и пыток, потому что теперь моя жизнь приобрела смысл. Я жадно читал книгу все те короткие часы, когда солнце краем луча заглядывало в маленькое окошко. На ночь я прятал ее в тайник, больше всего страшась, что тюремщики заберут ее, как грозились. Поэтому я учил ее наизусть, чтобы навеки запечатлеть в своей душе самые важные стихи и главы. Перечитывал сотни раз, а когда тьма наполняла подвал, я лежал и думал, не чувствуя боли и холода. Я повторял в уме прочитанное при свете дня, восхищаясь грандиозными ужасами Ветхого Завета. Слезы текли во тьме по моим щекам, когда я думал о великом милосердии Христа и великой надежде, которую дает Новый Завет. Но то, что потрясло меня больше, чем само обретение Библии, это пророки. Эти главы я знал лучше всего. Я учил их слова, проговаривал их, как актер, в стылой темноте подвала, и вот он уже озарялся светом, и я воображал, что они тут со мной, мои друзья – Исайя, Илия, Иезекииль, Иеремия. Все они, двенадцать малых и четыре великих пророка, были моими гостями, а я был одним из них и вместе с тем каждым из них. Некоторые появлялись чаще, некоторые реже. Некоторые были мне особенно по душе, такие как Осия:

«И Я буду для них как лев, как скимен буду подстерегать при дороге. Буду нападать на них, как лишенная детей медведица, и раздирать вместилище сердца их, и поедать их там, как львица; полевые звери будут терзать их».

Вот это написано про них – про пророков, и про меня.

Глава 40

В кабинете снова раздался стук, они оба повернули головы. Соколов даже не успел сказать «войдите», как створка двери отлетела в сторону с такой силой, что грохнулась о стену.

– Черт! – ругнулся стоящий на пороге Миронов, потом увидел хозяина кабинета со священником и с досадой бросил:

– Простите.