Последний грех

К кому из двоих он обращался и за что просил прощение – за поминание нечистого или за такое бесцеремонное вторжение, – было непонятно, но Ивана, похоже, сейчас манеры интересовали меньше всего. Его лицо цветом напоминало пергамент, на щеках играл лихорадочный румянец, а глаза выдавали сильное беспокойство. Весь внешний вид журналиста говорил о том, что произошло что-то экстраординарное. И пугающее.

– Вот полюбуйтесь, – бросил он громко и потряс листом бумаги. – Полюбуйтесь. По-моему, у нашего маньяка крыша совсем съехала.

Быстрым шагом журналист подошел к столу и, не присаживаясь, жахнул листком по столешнице. Хоть Иван и выглядел возмущенным, всем своим видом и манерами демонстрируя негодование, от опытного взгляда Соколова не укрылось, что таким образом он, скорее, пытается завуалировать страх, чем действительно негодует.

– Он к нам в редакцию это прислал. На мое имя. – Миронов судорожно сглотнул. – Меньше часа назад курьер принес.

– Координаты курьера взяли? – спросил майор.

– Я как-то не подумал в тот момент. Ну, конверт и конверт, нам каждый день курьеры документы носят.

– Ладно, потом расскажете подробнее про курьера и конверт.

Взяв листок, Святослав прочитал написанное сначала про себя, а затем вслух:

«Помолимся, братие, нашей заступнице и учительнице рода русского православного! Ты отринула еси зловерие и нечестие языческое, уверовала еси во Единаго Истиннаго Триипостаснаго Бога, и восприяла еси святое Крещение, и положила еси начало просвещению земли Российския светом веры и благочестия. Ты же сказала: Измывшеся, придета ко мне, и предала мечу и огню главных злочинцев и убийц.

Поступим же и мы, други, тако же».

В процессе чтения брови милиционера поднимались все выше. Закончив читать, он аккуратно положил листок и посмотрел на отца Романа:

– Что скажете, отче? Стилизовано явно под старославянские церковные тексты. Может, вам знакомо что-то из написанного? Или есть какие-то мысли «в связи», так сказать?

Ответить настоятель Медвежского монастыря не успел.

– Я над этим тоже думал, пока к вам ехал, – встрял журналист, усаживаясь на стул. Красноречивые взгляды собеседников он или на самом деле не заметил, или попросту проигнорировал, так ему хотелось высказать свою мысль. Не сложно было заметить, что Ивана аж трясет от переполняющих чувств. Судя по поведению, страх вызывал у него неконтролируемое возбуждение, и чтобы хоть как-то обуздать свои эмоции, ему приходилось гипертрофированно реагировать на все, при этом слова вылетали у него сами собой.

«Что ж, – подумал Соколов, – пусть выскажется, может, его после этого отпустит».

– И, кстати, прекрасно, что отец Роман тоже тут оказался, – продолжал между тем ораторствовать молодой человек. – Он сможет подтвердить или опровергнуть мои догадки… Ну, или предложить какую-нибудь альтернативу, потому что я-то, конечно, не так подкован в церковных текстах…

– Иван, говорите уже, – оборвал его словесный фонтан Святослав. – Мы слушаем.

– Да-да, простите. Я, когда нервничаю… В общем… Ладно… Итак! Я когда-то в институте курсовую готовил по истории Киевской Руси, по Крещению. По предпосылкам там и всяким фактам, повлиявшим на… Очень, знаете ли, занимательная тема, хотя источников и не так уж много. Во всяком случае, в общем доступе, для неспециалистов. А я же не историк…

– Иван!

Миронов дернулся, как от пощечины, хотя майор даже голоса не повысил, мелко закивал:

– Ой, простите. Да-да. Так вот. Мне текст этого послания как раз какие-то материалы, в которых я тогда копался, и напомнил. Что-то крутится в голове, а поймать никак не могу.

– Верно подметили, Иван, – с некоторым удивлением поддержал слова журналиста отец Роман. – В записке прямая цитата одной из молитв к равноапостольной великой княгине русской Ольге. «Ты отринула еси зловерие и нечестие языческое…» и так далее. Это текст молитвы.

– О! Ни фига себе! – Глаза Миронова победно блеснули, он откинулся на спинку стула и расплылся в улыбке. Но уже через секунду снова пересел на краешек и спросил с тревогой: – И что это значит тогда?

– «Ты же сказала: Измывшеся, придета ко мне…» – зачитал с листа Соколов. – Если ваше предположение насчет княгини Ольги верно, то и эта фраза из той же оперы. Как мне помнится, она пожгла кого-то там в бане…

– Древлян. За убийство князя Игоря, – вставил журналист.

– Ну да, точно. В общем, она своих врагов убила, и похоже, что наш писатель предлагает сделать то же самое – расправиться с врагами. А кого он врагами считает, если исходить из последних событий? И кто там по пятницам устраивал банный день?

Все трое переглянулись – в голову пришла одна и та же мысль. Похоже, первым в череде подлежащих казни врагов оказался местный наркоторговец Тагир Багиров. А значит, следующими могут быть его подельники и конкуренты. В первую очередь Лосев с бригадами бритых отморозков, рэкетом и проститутками. А там и до почтенного мэра Сковородько недалеко, – ведь всему городу известно, что он бандюганов крышует, взятки берет с огромным удовольствием и беззаконие тут творится не в последнюю очередь из-за его попустительства.