Последний гвоздь

То, что ему что-то подмешали, согласно выводам Слейзнера, было, вероятно, делом рук полицейской разведки, в чем нет причин сомневаться. Но они оба не знали, как конкретно это произошло. Поэтому он решил самостоятельно просмотреть уже опубликованную в интернете запись пресс-конференции.

Пока он никак не мог заставить себя нажать на белый треугольник и включить запись чуть более часа длиной. Как будто таким образом он снова подвергнется нападению.

С другой стороны, трудно было избежать просмотра. Новость о том, что он потерял сознание, заполонила ленту новостей, а двенадцатисекундный клип, в котором он отключается и падает со стула, стал вирусным и уже преодолел сто тысяч просмотров на Ютьюб.

Он сам уже несколько раз его видел. На самом деле, его беспокоили не эти секунды, а как раз все остальное. Что-то ему подсказывало, что именно там произошло реальное преступление.

Он положил руку на мышку и навел маленький курсор на треугольник. Но ничего не выходило. Что-то внутри него сопротивлялось, и внезапно в указательном пальце пропала сила, чтобы нажать на левую клавишу мыши.

Вместо этого он достал связку ключей и стал рассматривать ее на свету, пробивавшемся из окна у него за спиной. Слейзнеру он не сказал, что она лежала не в том кармане. Тогда он все еще чувствовал себя разбитым после пробуждения и думал, что все-таки, возможно, сам сунул ее в другой карман.

Но он был уверен, что этого не делал. Связка переместилась из одного кармана в другой, пока он находился в отключке. Вероятнее всего, они сделали дубликат ключей, а, значит, не придется долго ждать, прежде чем они ими воспользуются.

По крайней мере, в машине они не побывали. Там царил привычный хаос. В новом кабинете они тоже не рылись. На самом деле, брать там было нечего, кроме его стильного кресла.

Мобильный на столе засветился и начал вибрировать. Лоне. Она, конечно, слышала о случившемся и видела клип. Но пока ей придется подождать и довольствоваться эсэмэской: «Не могу сейчас говорить, все нормально. Целую, Ян». Тут его осенило. Сразу после звукового сигнала, подтверждающего, что сообщение начало свое путешествие.

Мобильник.

Он совершенно о нем забыл. Конечно, они искали его.

Старый желтый «Эрикссон».

Он снова поднял телефон и позвонил Лоне.

– О, вот и ты, – услышал он ее голос. – Как ты? Что случилось?

– Ничего страшного, все нормально, – ответил он, сам слыша, как искусственно это звучит.

– Ничего страшного? Как ты можешь так говорить, когда…

– Милая, я все расскажу позже. Уверяю тебя, все под контролем. Я звоню не поэтому.

– А я звонила именно поэтому и теперь хочу знать, что такое там…

– Давай поговорим об этом вечером? Сейчас просто послушай меня и ответь на мои вопросы. Хорошо?

Молчание на другом конце говорило само за себя.

– Сидишь тут и видишь, как собственный муж теряет сознание в прямом эфире. Беспокоишься, пытаешься дозвониться и сразу дозваниваешься? Нет, только через несколько часов.

– Любимая, я понимаю, я все объясню.

– Нет, теперь говорить буду я, хочу, чтобы ты понял одну вещь. Не думай, что раз тебя повысили, то ты можешь поступать, как тебе удобно, играть в начальника и раздавать мне приказы.

– Не могу, я понимаю. Сейчас мне просто нужно знать, приходил ли кто-то и звонил в дверь? – спросил он, пытаясь не обращать внимания на ее настроение.

– Звонил в дверь? Нет, кто это мог быть?

– И ты была целый день дома, так?

Он услышал, как на заднем плане заплакал Беньямин, и как она взяла его на руки, чтобы успокоить.

– Ян, что ты надумал?

– Пожалуйста, просто ответь. Ты была целый день дома или нет?

– Где я еще могла быть? Тебя дома нет, а глядя по сторонам, никакого Леголенда я не вижу.

– Хорошо, а ты все время была внутри? Я имею в виду, в доме.

– Так, что это за допрос?

– Это не допрос. Я просто хочу узнать, была ли ты все время в доме. Или в какой-то момент вышла из дома и ушла…

– Да, черт побери! – прошипела она.

– Челт, – повторил Беньямин. – Ты сказала челт.

– А сам как думаешь? А? Когда на улице плюс двадцать семь. Нет, конечно, я не сидела в помещении целый день.

– О’кей. И куда ты ходила?

– Да это сумасшествие какое-то. Ты ведь понимаешь? Гребаный маразм.

– Лоне, прошу тебя, – попытался он ее успокоить. – Я понимаю, что все это может показаться странным и непонятным. – Больше всего он хотел бы рассказать все, как есть. – Но ты должна мне поверить и рассказать, где или примерно на каком расстоянии от дома ты находилась. – Но тогда она испугается, а если это случится, общаться с ней будет невозможно. – Если вспомнишь, когда и сколько времени ты отсутствовала, будет еще лучше.

– Я была на улице и развешивала белье, – ровным голосом ответила она в тот момент, когда в новый кабинет зашел Мортен Хейнесен и огляделся. – В том числе, твои старые, рваные трусы. Это происходило в девять пятьдесят восемь и заняло двенадцать минут двадцать шесть секунд.

Он знаками попросил Хейнесена выйти и оставить его одного. Но коллега покачал головой и остался на месте.

– Потом мы с Беньямином зашли к Адаму на соседний участок в тринадцать ноль семь. Беньямин попрыгал на батуте.