Последний гвоздь

– Я бы сказал, что нервничал и обливался потом Хеск, – заметил Фарид. – Все-таки сознание потерял именно он.

– Да, и это тоже подозрительно, – кивнула Дуня. – Хеск всегда был чувствительным, но таким уязвимым я его никогда не видела. Но только когда на сцену вышел Слейзнер, он почувствовал себя плохо, и это указывает на то, что отношения у них сейчас напряженные. И вы же сами слышали, как он ему оппонировал.

– Разве это так или иначе не происходит со всеми, когда дело касается Слейзнера? – спросил Цян.

– Со всеми, кроме Хеска. Он всегда был смышленой пешкой Слейзнера, и теперь, когда все это подлизывание наконец дало плоды и ему разрешили возглавить расследование, он отблагодарил своего наставника тем, что даже не проинформировал его о своем намерении провести пресс-конференцию. И что происходит? Да, как только Слейзнер осознал его шалость, он поспешил выскочить на сцену и рассказать то, что все и так ожидали. То есть, что Могенс Клинге совершил самоубийство, после того как намеренно или случайно задушил женщину во время полового акта. На этом пресс-конференция могла бы закончиться, и никто бы не возражал. Если бы не протест Хеска. Думаю, я никогда раньше не слышала, чтобы он перечил Слейзнеру. Но сейчас он это сделал, вдобавок перед камерами, высказал теорию, рушащую версию Слейзнера, что в деле могут быть замешаны еще один или несколько человек. И судя по тому, что я знаю о Хеске, он бы не пикнул, если бы не был уверен.

– А тот «еще один» человек, – сказал Фарид. – Хочешь сказать, что это мог быть Слейзнер?

– Почему бы и нет? – пожала плечами Дуня.

– А зачем ему убивать Клинге?

– Хороший вопрос, и я не удивлюсь, если ответ частично заключен между строк в том документе.

– О’кей. Если позволите мне сказать, – начал Цян и подождал, пока Дуня с Фаридом обернутся. – Ничего из этого не меняет того факта, что все это пока голые предположения, в той или иной степени взятые с потолка.

– Я знаю, нам нужны реальные доказательства, – сказала Дуня. – Но я бы нисколько не удивилась, если бы оказалось, что они у нас уже есть.

– Что, доказательства? Что ты имеешь в виду?

– В течение последнего месяца никто так не следил за ним, как мы. Мы собрали данные и до малейших подробностей зафиксировали его перемещения. Отследили каждый его шаг. Прослушали каждый разговор. СМС, мейлы, прочитали все, и все есть вот здесь, – Дуня обвела руками компьютеры, мониторы и жесткие диски. – Проблема в том, что мы не знали, что ищем. Это как искать иголку в стоге сена, не зная, что она сделана из металла, тонкая и острая и всего пару сантиметров в длину. Но сейчас у нас есть и имена, и событие, а в полночь, я надеюсь, мы узнаем еще больше. Так что предлагаю вам потратить эти часы на то, чтобы еще раз просмотреть все, что мы собрали. Я пока выйду на улицу и попробую найти симпатичного полицейского с рацией и позабочусь о том, чтобы оказаться в первых рядах, когда документ будет обнародован.

20

Издалека, по другую сторону стеклянной стены, он наверняка выглядел уверенным в себе, сидя у себя в офисном кресле за письменным столом и оглядывая свой кабинет. «У него хотя бы все сложилось неплохо», – так, наверное, подумали бы те, кто его увидел. «У этого Яна Хеска». Но впечатление было очень обманчиво. На самом деле он всеми силами пытался справиться с паникой, из-за которой выделилось столько желудочного сока, что он жег его изнутри.

Не так он себе все представлял, когда впервые сел работать в своем новом, сугубо личном кабинете с видом на двор и пространством для дивана и кресел. У него совершенно отсутствовало желание радоваться. Он не мог с удовольствием откинуться на спинку кресла, положить ноги на стол и наконец вдохнуть аромат успеха и принадлежности к тем, кого без шуток можно назвать счастливчиками.

Он ведь даже потратил часть отпуска на то чтобы приобрести личное рабочее кресло из настоящей кожи за половину месячной зарплаты. Кресло, которое, кстати, было той же эксклюзивной марки, что и у Слейзнера, с небольшим отличием, что оно было чуть более угловатым.

Однако сейчас ситуация не располагала к тому, чтобы отодвинуть рычажок под креслом и откинуться на спинку. Не располагала она и к тому, чтобы разглядывать природу или книжные корешки в шкафу, под цвет которых Лоне подобрала афиши Жоана Миро в рамках на стене напротив. Теперь это казалось глупым, и часть его тосковала по старому тесному рабочему отсеку посреди офиса в окружении других таких отсеков.

Последние события совершенно вывели его из равновесия, и хотя с того момента, как он очнулся в конференц-зале, прошло уже довольно много времени, он не мог осознать тот факт, что ему что-то подмешали и унесли его в разгар пресс-конференции.

За годы в полиции с ним случалось разное, но никогда на него не покушались так серьезно.

Положительным в этом всем было то, что он наконец решился сделать шаг и поспорить со Слейзнером, из-за чего впервые ощутил со стороны своего шефа что-то, что можно назвать уважением.