Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова

Милюков буквально рявкнул в телефонную трубку:

– Вам не следовало этого делать. Обстоятельства складываются гораздо хуже, чем когда вы уехали из Петрограда… Не предпринимайте больше никаких самостоятельных шагов. Иначе могут быть очень большие неприятности.

Шульгин опустил трубку на рычаг в полном замешательстве. Гучков, как ему сказали, отправился на встречу с железнодорожниками, где собралось примерно две тысячи человек. Он тоже хотел рассказать рабочим о новом императоре. Что же делать? Шульгин решил было идти следом за ним, чтобы предупредить товарища о необходимости сохранить новость в тайне. Но тут же вспомнил, что оригинал Манифеста об отречении лежал у него в кармане. Ему было хорошо известно, что железнодорожники поддерживали Совет рабочих и солдатских депутатов. Войти-то он к ним войдет, а вот выйдет ли беспрепятственно оттуда?

В этот момент опять зазвонил телефон. На проводе – комиссар путей сообщения А. А. Бубликов[220]. Оказывается, он послал своего человека на станцию, чтобы помочь двум депутатам.

– Вы можете ему полностью доверять… Понятно?

Да, Шульгин все понял. Когда через несколько минут посланец Бубликова пробрался к нему сквозь толпу, он незаметно передал тому конверт, в котором лежал Манифест. Мужчина молча взял его, кивком головы дав понять, что спрячет в надежное место, и тут же исчез. Шульгин, немного успокоившись, пробрался сквозь плотную толпу рабочих к платформе, на которой стоял Гучков. Выступавший в эту минуту оратор с гневом и презрением отзывался о новом правительстве, возглавляемом князем, в состав которого входили крупные землевладельцы и богатые промышленники. В конце выступления он выкрикнул:

– Неужели же ради этого мы совершили революцию, товарищи? Ради князя Львова?

Нет, определенно это был не тот момент, когда следовало кричать: «Долгие лета Императору Михаилу!»

Когда Шульгин взобрался на платформу и встал рядом с Гучковым, разгоряченные железнодорожники стали угрожающе надвигаться на них. Этих двоих рабочие рассматривали как представителей буржуазного правительства, посланных на тайные переговоры с императором в Псков. Кого же они в действительности представляли, и каковы их цели?

Тут же раздался чей-то крик: – Закройте двери, товарищи!

Ситуация складывалась угрожающим образом. Но тут послышалось несколько голосов в поддержку Гучкова: надо все-таки дать ему возможность выступить. И он начал речь в защиту правительства, решив тут же, что не будет вовсе упоминать имени Михаила Александровича. Когда толпа немного остыла, кто-то открыл двери, и потрясенным всем пережитым Гучкову и Шульгину разрешили, наконец, покинуть помещение.

Но к этому времени новость, объявленная на Варшавском вокзале, уже облетела весь город. Известный петроградский юрист Владимир Набоков[221], один из организаторов и лидеров партии кадетов, не знавший еще в тот день 3 марта, что вскоре подвергнет сомнению будущее монархии, дважды услышал о наследовании Михаилом престола, пока добирался от своего особняка на Большой Морской улице до службы. Когда же он открыл парадную дверь Департамента, в котором служил, – Азиатской части Главного штаба, то увидел толпы взволнованных людей на широкой лестнице и в большом конференц-зале.

…Казалось, в столице о новом императоре всея Руси знали буквально все. Лишь один человек оставался в неведении – сам Михаил. Когда Керенский позвонил ранним утром в квартиру Путятиных, он ничего не сказал своему абоненту о том, что Николай II отрекся в пользу его, Михаила. В Таврическом дворце лишь решили, что на Миллионную улицу, 12 отправится делегация, чтобы встретиться с ним и переговорить лично.

Квартира князей Путятиных была очень просторной, в ней насчитывалось десять комнат. И хотя этим ранним утром в пятницу здесь находилось много народа, включая охрану, места хватило всем. Офицеры охраны спали в кабинете, а Михаил, Джонсон и Матвеев устроились на диванах в гостиной. Когда раздался звонок Керенского, все еще спали. Сонный Джонсон взял трубку аппарата, отвечая на звонок, и тут же услышал, что примерно через час сюда прибудут члены Совета министров для важного совещания. Разбуженные звонком Михаил Александрович и Алексей Матвеев ничуть этой новости не удивились. Они уже несколько дней ожидали известий об отречении Николая. Как записал Матвеев в дневнике, они с часу на час ожидали появления делегации, которая объявит о том, что великий князь Михаил становится регентом. И все это время Михаил обдумывал ответ, в котором выразит свое согласие.

В Царском же Селе последние новости узнали быстрее. Около трех часов ночи сюда доставили из Пскова текст Манифеста, и его тут же передали новому коменданту города. Тот, когда понял, что произошло, решил, что будет лучше, если об этой ошеломляющей новости в Александровском дворце узнают не от него, а от великого князя Павла. Комендант вновь и вновь пытался до него дозвониться, но – тщетно. В четверть пятого утра он отправил к великому князю посыльного.