Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова

Эта уступка властей подтолкнула Джонсона обратиться за помощью к Британскому послу сэру Бьюкенену. Тот, в свою очередь, связался с министром иностранных дел «республиканского правительства» М. Терещенко. Кроме того, посол отправил телеграмму личному секретарю Георга V лорду Стамфордхему: «К сожалению, Великий Князь Михаил, боюсь, переживает не лучшие времена… Я выразил решительный протест Терещенко по поводу плохого обращения с Его Императорским Высочеством, и он, в свою очередь, выразил неудовольствие Керенскому… После разговора с его секретарем я надеюсь, что Великий Князь будет немедленно освобожден».

На самом же деле Михаила Александровича и его домочадцев не освободили из-под ареста. Но Терещенко дал согласие на то, чтобы их отвезли домой, в Гатчину, и там содержали под охраной. К тому времени, когда Бьюкенен отправил телеграмму в Лондон, они уже выехали из Петрограда. И до Гатчины добрались поздно вечером 6 сентября.

Их кортеж состоял из пяти машин, две из них принадлежали великому князю. В одной находился он сам, Наташа, дети и капитан Козьмин. В двух машинах разместились слуги и принадлежавшие семье вещи. Еще в одном автомобиле сидели мисс Ним, Джонсон и комендант Гатчины. А замыкал это необычное шествие Роллс-Ройс, в котором ехала охрана. Как только они прибыли на Николаевскую улицу, 24, Михаил Александрович, самочувствие которого в последние дни лишь ухудшилось, лег в постель. В дневнике он написал, что очень рад возвращению домой.

Бьюкенен провел весь день в хлопотах, но помочь ничем так и не смог. Британское правительство не захотело принять никого из Романовых, о чем посла, находившегося в Петрограде, уведомили в «частной и секретной телеграмме». А спустя несколько дней Терещенко сообщил сэру Бьюкенену, что на «секретном заседании кабинета» принято решение разрешить членам императорской семьи выехать за рубеж. Первой предоставлялась эта возможность вдовствующей императрице. Она могла ехать, куда пожелает – в «Англию, Данию или Финляндию». Следующий на очереди, как сказал Терещенко, великий князь Михаил. И добавил: эту информацию необходимо сохранить в тайне.

Этот разговор состоялся за день до «Корниловского мятежа», когда войска Дикой дивизии подошли к Гатчине. Однако, страх Керенского перед лицом наступающей «контрреволюции» подтолкнул его к решению разрешить Михаилу выехать за границу, чтобы великий князь не стал вдохновляющей идеей для монархистов. Возможно, это был просто акт доброй воли? Хотя, вряд ли… Доброта не совместима с той политической ситуацией, в которой в те дни находилась страна. Во всяком случае, ничего из этих переговоров не вышло. Граница для Михаила Александровича и его семьи по-прежнему была на замке.

Лишь через три недели после первого ареста Михаилу сказали, что он свободен. Но так и не объяснили, за что же его и семью взяли под стражу, никаких обвинений ему не предъявили, да их и не могло быть. Поэтому у него закономерно возник вопрос: а не повторится ли это в будущем?

Через два дня на пороге их дома «совершенно неожиданно» опять появился капитан Козьмин. Михаил Александрович уже приготовился к худшему, но на этот раз новости были хорошие. Ему передали письменное разрешение властей ехать с семьей в Крым – когда угодно.

Теперь у него на руках были два официальных разрешения: первое, данное Половцовым, в котором говорилось, что он может ехать с семьей в Финляндию, и вот теперь новое – на выезд в Крым. Но ему вовсе не хотелось торопиться. Раз нельзя уехать в Англию, куда он с самого начала собирался, то уж лучше остаться пока дома и посмотреть, как будут дальше развиваться события. В душе еще теплилась надежда на правительство Керенского, хотя былого энтузиазма уже и не было. Михаил все еще верил в созыв Учредительного собрания, которое выберет новое правительство, и тогда, считал он, борьба за власть в России закончится…

1 сентября А. Ф. Керенский провозгласил Россию «республикой» – словно забыв о том, что только Учредительное собрание могло изменить политический строй в стране. И назначил себя Верховным Главнокомандующим. Михаил, узнав об этом, лишь пожал плечами. «Сегодня проснулись при объявлении России демократической республикой», записал он в дневнике. Республика или монархия – какая, в сущности, разница? Для него, как для гражданина, самым важным казалось другое: «лишь был бы порядок и справедливость в стране».

Выборы должны состояться в ноябре, уже скоро… зачем же сейчас куда-то уезжать? Вот пройдут они, стабилизируется положение в стране, и можно будет ехать на зиму в Крым. Ведь разрешение на это – вот оно, есть.