Последний из Двадцати (СИ)

Рун вытер грязные руки о штаны. Изнутри его терзали злость и недоумение — как Матриарх могла допустить подобного? Пустить сотню виранцев со своими машинами? И он не знал об этом?! Они даже ни разу не попались ему на глаза…

Здравый смысл спешил оправдать хотя бы хозяина: он тогда торопился, а крестьяне были жутко напуганы им же самим.

— При них были ваши печати.

Вот почему ещё молчали крестьяне, подумалось юному чародею — их принимали за гостей. Возможно даже — как гостей. Кто из черни осмелится отказать в приюте и еде тому, кого сюда пригласили сами Двадцать.

Не врёт, не врёт, не врё-ё-ёт. Злость жужжала в парне не хуже шмеля. Он кусал губы, сжимал кулаки, был готов бросаться в атаку — но на кого? Для чего?

Нужно было слушать дальше. Пока Мик говорил и говорил правду — это хорошо. Пусть он тащил из своей поганой пасти самый настоящий яд — лучше принять его сразу и понять что происходит. Хмыкал сарказм — он-то знал, что вместо яда можно вымазаться в нечистотах. И будь уверен, говорил он Руну, разбойник своего шанса уж точно не упустит…

— Там, в деревне, ты раскидал с десятка два или три крестьян. Некоторых прибил на месте. И решил не связываться с кучкой виранцев?

Рун тут же пожалел о том, что позволил своим сомнениям прозвучать — Мик смотрел на него недобро. Головореза можно было упрекнуть во многих грехах, но вот обвинять его в трусости, сомневаться в мужественности — большая ошибка, если не оскорбление.

Разбойник уже в который раз подавил желание устроить встречу своего кулака с мордой обнаглевшего мальчишки. Значит, сказал самому себе Рун, умеет держать себя в руках когда надо.

Опять не сходилось, но, подумал Рун, об этом потом.

— Крестьяне одурманены и не сопротивляются. Я не хочу возвращаться на рудники.

— Допустим. Но Читль — всего лишь рабыня. Почему тебе нужна именно она? Прошлую версию я уже слышал, теперь хочу правды.

Мик встал, выпрямился во весь свой огромный рост. Ска в мгновение ока оказалась у него за спиной. Руна на начертательной деке обещала разбойнику кучу проблем. Меж пальцев стальная дева стискивала огрызок магического мелка — тот подходил к концу и вот-вот должен был рассыпаться в пыль.

Великан этого как будто не заметил, в два огромных шага оказался рядом с Читль, нагнулся, запустил свою лапищу ей под платье, ухватил за грудь. Виранка пискнула.

— У неё нежная кожица, чародейчик. Я слышал, что виранки мажутся какой-то дрянью, и не портят рук стиркой. Воистину, если чью пизду и дырявить, так это той, кто следит за собой. Ты так не думаешь?