Последний из Двадцати (СИ)

Тогда-то к нему и наведались первые признаки лихорадки. Они умело прятались за маской обычной усталости, а теперь норовили кашлем разодрать горло и обратить лоб мальчишки в печь.

Нужно было успокоиться и переварить услышанное, взглянуть на ситуацию иначе.

— Ар-ро, сопляк, ты нетерпелив, что голодный хруставолк. Где же хвалёная терпеливость Двадцати?

Рун теперь захотел врезать уже головорезу. Мик как будто чувствовал, но решил не развивать. Вместо этого он вновь оказался рядом с Читль. Его ручища схватила несчастную за голову, пальцем отдёрнула мешающуюся прядь волос. Взору Руна не предстало ничего нового — плохо зажившую шишку он уже видел.

— Ты не дослушал, а я не договорил. Виранской шлюшке досталось и очень крепко. Радость для моих глаз, когда с её симпатичной головушки слетел шлем и брызнула кровь. Она не помнит — скорее всего абсолютно ничего.

— Тогда зачем она тебе? — в недоумении выпалил чародей. Разбойник лишь повёл плечами.

— Всё просто, ар-ро. Всегда есть тот, кто знает, как вытащить из памяти даже ставшего овощем человека. Где-то куплю, где-то убью — не так далёк я от твоего принципа, а, мажонок? Ар-ро.

Рун кивнул. Скорее всего, с подобным бы даже справился другой виранец, достаточно было бы взятьЧитль под контроль. Но если она аристократ и наделена была правом командовать войсками — взять её под контроль мог бы лишь тот, кто выше. И, если он правильно помнил, высшерождённые виранцы рождались с иммунитетом к подобному захвату от собратьев.

Если только…

Если только пришедшийся в голову удар не повредил нечто важное. Мик смотрел на Руна так, словно читал его мысли. Великан и в самом деле очень даже не глуп — додуматься до такого смог бы не каждый. Читль можно было бы использовать ещё и как образец — наверняка её сородичи удивятся тому, что достойная высшерождённая дочь Вирании стала податлива, что размоченная глина.

— Ар-ро, я нашёл её первой. Только она оказалась потерянной — не воспринимала мир как таковой. Искала хозяина. Ар-ро, это было нехорошо. Меня сложно упрекнуть в любви к Вирании, но я тащил стерву к её сородичам. Где-то убил, где-то купил — всегда есть путь, сопляк. Но тут выяснилось, что ты — чудом уцелевший кусок проклятия, страсть как хочешь коцкануть линца. И вместе с тобой идёт моя куколка. Потерявшаяся, но каким-то чудом найденная тобой. Уже чинёная. Тогда-то я и решил, что мне сласть легла на жопу — только подставляй!

— И лишь здесь тебя ждали неприятности… — докончил за него парень.

— Ар-ро, хруставолк нассал в сапог, сопляк!