Последний хартрум

Вот тогда на Флори и накатил настоящий ужас, все остальные чувства померкли перед ним, и она закричала: «На помощь!» Раскатистое эхо, отраженное мраморным ограждением, пронеслось над улицей. Услышать его могли даже следящие на площади, торговцы и рабочие на станции, жители близлежащих домов, да кто угодно, у кого есть уши. Закричать во второй раз она не успела. Тодд преодолел расстояние между ними в два прыжка и, налетев на Флори, впечатал ее в стену тупика. Невидяще, интуитивно, она вцепилась в его руку, пригвоздившую ее плечо к мраморной плите, но другой рукой Тодд рванул ее рубашку, и пуговицы, как горошины, посыпались на землю. Металлическая пряжка на его рукаве ужалила холодом ее ключицу и прочертила линию вниз.

– Напомни, на чем мы прервались? – прохрипел Тодд.

– Ты удрал, истекая кровью, – бросила Флори и двинула ему ниже пояса. Удар пришелся в бедро и оказался почти бесполезным, Тодд даже не поморщился. Он был крепко сложен и натренирован, слабые попытки противостоять ему выглядели нелепыми, как трепыхание мухи, попавшей в паучьи сети.

– А сегодня твоя очередь. Если сможешь бежать, – осклабился он.

Огромная потная ладонь зажала ей рот раньше, чем Флори успела закричать. Она попыталась вырваться, но сильные пальцы сомкнулись на ее шее и надавили так, что лишили воздуха. Он не остановился, если бы не внезапный оклик.

– Эй! – раздалось рядом. – Отпусти ее.

– Иди куда шел, – рявкнул Тодд, даже не обернувшись. Но через его плечо Флори увидела мужчину в простой серой одежде, похожей на форму рабочих. Следом за ним из-за угла появились еще трое. Они выстроились в шеренгу, загородив собой путь, и замерли в грозном ожидании.

– Я, кажется, сказал отпустить девушку.

На сей раз Тодд обернулся, чтобы гаркнуть:

– Убирайся! Прочь!

Он вел себя так, словно за его спиной стояла целая армия защитников, хотя сейчас на нем не было мундира, что прежде делал его неприкосновенным, и заступничество властного родителя больше не закрывало надежным щитом. Под этим панцирем скрывался простой слизняк – мерзкий, безмозглый гад.

Едва эхо его возгласа рассеялось, четверо незнакомцев одновременно сорвались с места. Тодд успел только развернуться. Схваченный тремя нападавшими, он врезался носом в стену с хрустом сломанной кости и сполз на землю, застонав от боли. Флори ахнула при виде кровавого месива на его лице.

– Вы поплатитесь, ублюдки… – бормотал Тодд, судорожно хрипя и захлебываясь воздухом. – Вам крышка… Вы не знаете, кто мой отец…

– Кто же? Удиви нас, – сказал один, с пренебрежением наблюдая за агонией Тодда.

– Капитан следящей гвардии! – выпалил он, наверняка ожидая, что после таких слов обидчики сбегут, поджав хвосты. В ответ раздался смех: глухой, рваный. Трое не смогли сдержать эмоций. Четвертый молча пнул Тодда под ребра – да так, что тот перевернулся на спину.

Разобравшись с ним, незнакомцы снова стали невозмутимы и спокойны, как в момент их появления. Все резко стихло. Никто не смеялся, никто не изнывал от боли, катаясь по земле. Флори слышала только гулкий стук своего сердца, которое не унималось даже после внезапного спасения. Тодд был обездвижен и больше не угрожал ей, и все-таки тревога не отступала.

– Спасибо, – едва смогла вымолвить Флори.

Один из ее освободителей, тот, кто ударил лежачего, сменил суровую гримасу на кривую усмешку и, даже не пытаясь выглядеть дружелюбным, бросил:

– Хочешь отблагодарить нас, пташка?

Дурное предчувствие разорвалось в груди, но бежать было поздно. Затылок пронзило ослепляющей болью. От удара Флори рухнула на землю рядом с Тоддом, прямо в лужу его вязкой крови.

Флори оказалась в кромешной тьме. Попыталась пошевелиться – и обнаружила, что руки скручены у нее за спиной и туго, до онемения, связаны. Несколько минут она отчаянно извивалась, пытаясь разорвать путы, пока не услышала чей-то стон. Следом раздался скрип ржавых петель и шаги: много торопливых шагов, звучащих наперебой. Она напряглась и вскрикнула, когда холодные пальцы коснулись ее щеки.

– Не бойся, пташка, ты не ослепла.

Темнота оказалась непроницаемой повязкой, и как только ее сдернули, в глаза хлынул свет. Когда мир обрел прежнюю четкость, Флори смогла оглядеться. Маленькое помещение, разделенное высокой стойкой, навевало мысли о кабаке, а резкий смрад прогорклого пойла и усеянный осколками пол намекали на то, что заведение давно заброшено и используется для других целей. Стулья, раньше предназначенные для гостей, теперь служили местом заключения пленников. На одном сидела Флори, напротив нее – Тодд. Вокруг его сломанного носа синевой налился отек, левый глаз заплыл, а кровь на лице запеклась жуткой черной коркой.