Последний хранитель

– Хорошо, сержант, отдыхаем четверть свечи, после чего идем к селу у реки Тихой.

Глава семнадцатая

Арха Горх или Ильторн, оболочку которого Арха занимал, был и в растерянности, и в бешенстве. Верховный шаман умер, не оставив того, кто будет его замещать, а начавшееся избрание нового верховного шамана кроме склоки и раздора среди шаманов и беков ничего не принесли. Поприсутствовав несколько раз на выборах верховного жреца и поняв, что ничего не получится, он своей волей назначил одного из учеников верховного шамана на должность верховного шамана на время войны. Назначил, но страсти не погасил, все кандидаты и участники большого хурала смотрели друг на друга волком, и чувствовалось, что при случае готовы вцепиться друг другу в глотки. Назначенный жрец авторитета не имел, но так даже было лучше, будет смотреть в рот правителю и выполнять все, что он скажет. Также Архе пришлось назначать и военного вождя, но тут дела пошли еще хуже, дошло даже до вооруженных столкновений. Арха повесил парочку беков, самых рьяных, несогласных с его распоряжением. Страсти притихли, но, как понял правитель, до поры до времени. И хоть больше выступать против его решений никто не посмел, но злобу затаили, чувствовал Арха.

Ему и война эта была не нужна, старый жрец тогда по сути обманул его, а вот теперь остановиться уже не было возможности. Да и не поймут его, ведь все беки уже давно живут войной, набегами, используют рабов и имеют неплохой куш с грабежей. Да и простой народ, вкусив прелестей победоносной войны, тоже был не против пограбить соседей. И лишь малая толика стариков и тех, кто к ним прислушивался, твердили, что все это против заветов и добром не закончится.

К себе, в мир Юртонга, он уже тоже не ходил, просто боялся. Последний раз находясь в своем мире, он понял, что уже заметили исчезновение драгонов, поводырей наоров, ербитов, и верховный князь плана приказал учинить поиск. Значит, рано или поздно его схватят и просто разорвут и отправят на корм драгонам или заставят сражаться с дикими, не прирученными драгонами, что, в принципе, одно и то же.

Кукла, так Арха называл тело Иртонга, тоже что-то последнее время сдала, как-то ее перекосило, плохо слушались руки и ноги. Арха поискал по закоулкам мозга сознание старого владельца, но ничего не нашел, а раз так, то сознание, наверно, умерло, скоро умрет и тело, начнет разлагаться. Он уже подумывал бросить тело и спрятаться у пробоя в старом жерле вулкана, благо там хватало расщелин и небольших пещер. Но так не хотелось прятаться, мерзнуть и, по сути, выживать. «Ладно, время еще есть, – думал Арха, – а там видно будет».

* * *

К селу мы подходили осторожно, уже было видно, что там хозяйничает какой-то отряд тонгирцев, слышался плач, крики, и начинали разгораться несколько построек. Посоветовавшись с лейтенантом, решили ударить с двух сторон, и я с несколькими пограничниками двинулся на другую сторону села, оставив коней под охраной. Конечно, нас никто не ожидал, ни тонгирцы, ни жители села, удар был неожиданный, что в начале схватки, да и в дальнейшем, принесло нам победу. Отряд противника был большой, и опомнились они довольно быстро, разве что находились в невыгодной позиции, уж очень сильно увлеклись грабежом и бесчинствами. Пленных не брали – что они могут нам сказать? Да и возиться с ними не было времени, так, поспрашивали одного-двух и отдали селянам, пусть сами разбираются.

После уничтожения отряда организовали селян на вывоз трупов подальше в лес и приготовление горячего обеда для воинов. Отдохнув и поев, а также покормив коней, стали решать, что делать с ранеными, их только прибавилось, как и убитых. Все-таки решили отправить их в столицу, как и предполагали раньше. Купили у селян несколько саней, перевязали тех, кому это требовалось, и, погрузив продукты, с лекарем и несколькими семьями, кто не захотел оставаться, отправили. Сами же двинулись в сторону имперского тракта, чтобы немного потрепать войска захватчиков, устроив несколько засад.

Через сутки мы напали на лагерь тонгирцев, вырубив не менее двухсот человек, и ушли, потеряв при этом десяток. Через несколько часов напали на отряд фуражиров и захватили зерно для коней и пропитание для себя, хотя продукты у нас были, в крепости положили в сумки все, что могли, ну да и эти сгодятся. В находящееся недалеко село послали гонца, чтобы сообщить, что на дороге стоит обоз, по всей вероятности, с их же продуктами и сенажом.

Пятнадцать дней, пятнадцать бесконечных дней мы добирались до столицы, почти ежечасно нападая на обоз или стоянки неприятеля. Спали на снегу, нарубив лапника и бросив на него войлочные коврики, которые входили в экипировку воинов и крепились или на ранцах, или на лошади и напоминали в собранном состоянии солдатскую скатку.