Последний хранитель вечности

скоро этого мужика, кому Иркен книгу продал. И Иркена тоже, как свидетеля.

Если, конечно, мы его раньше не найдём.

— А меня? Я тоже…

— И тебя тоже. Ты же её видела.

— Кончай лечить, доктор!

— Не веришь, а зря. Я ведь правду говорю. Слыхала, наверное, у вас на

Тверской дедушке шею свернули.

— Д-да, а он-то причем?

— Как причем? Он марки коллекционировал? И не только их.

— Да я, правда, не знаю, — несколько испуганно оправдывалась Тараканова.

— Я его и видеть не видела! Слышала только, Иркен кому-то по телефону

говорил, что продал книгу Скупому за две с половиной штуки.

— Ну да ладно, — вдруг и как-то неожиданно сказал полковник. — Свободна.

Но если что узнаешь, скажешь Серебряникову, чтоб он Лукьянову позвонил,

мне значит. И больше никому ничего не говори. Понятно?

— Понятно, — вздохнула Тараканова своей очень даже полной грудью и вышла

из комнаты в коридор.

— Ты чего это её отпустил? — спросил Иваныч, лишь только хлопнула дверь.

— Я знаю того, о ком она говорит.

— Знаешь?

— Знаю. Я у него свой клинок покупал.

Не прошло и часа, как вся компания стояла у дверей Скупого. На звонок

естественно, никто не отвечал. Потоптавшись у двери еще минут десять,

они медленно начали спускаться вниз.

— Ждать его в машине у подъезда нет никакого смысла, человек он своеобразный.

Лет десять назад Скупой очень любил слетать в Тбилиси, поужинать, а потом

обратно.

— Не слабо… — с присвистом заметил Иваныч.

— Это для тебя не слабо, а для него пустяк. Денег у него всегда было выше

крыши. Скупой он только тогда, когда покупает и продаёт. На отдыхе же

сорит деньгами как фантиками. И с воображением, в том смысле как отдохнуть,

у него тоже всё в порядке. Поэтому, где он сейчас, никто не знает. Может,

в Африке, а может, и в Антарктиде пингвинов с руки кормит. Кстати, за

спокойствие он платит одному из самых авторитетнейших, из тех, кто в законе.

Это я к тому говорю, чтоб вы поосторожней были.

— Да, — неожиданно легко вдруг согласился Паша. — Ты прав, полковник. Но

кто-то должен же следить за квартирой!?

— Не переживай, организуем.

— Тогда пока. Когда он появится, дай знать, а у меня ещё одна идея есть.

Проверить надо.

— Что еще за идея?!

— Не дави, полковник. У тебя есть чем заняться. Мне же нужно проверить

остальные варианты.

И прежде чем Лукьянов успел еще что-то сказать, Паша прыгнул в автомобиль

и тронулся с места. Полковник что-то заметил в этой картине отъезда, а

может, просто показалось.

— Пацан, — понимающе глядя на Лукьянова выдохнул Иваныч.

— Так порой хочется его выпороть!

— Главное, не перейти черту, полковник.

— Какую еще черту?

— Ты пытаешься стать ему родной матерью, — Иваныч запустил мотор «восьмёрки»

и, когда полковник захлопнул дверцу, тронулся с места.

— Что же тут плохого?

— Ты слишком усердствуешь в этом вопросе, до назойливости.

— Он думает, что крут. Один всех победит. А на самом деле….

— На самом деле, он точно знает, с кем играет и в какую игру. Это мы,

как дети, пытаемся перевернуть всё под наши правила. И не забывай, что

выбрали его, а не тебя. И это не просто так.

— На что ты намекаешь?!

— На то, что каждый имеет право сам испортить свою жизнь. И насильно навязывать

свою точку зрения по этому вопросу как-то недостойно приличного и уважающего

себя человека.

— Но он…

— Да нормальный он парень! Со своими взглядами на жизнь и всё происходящее

вокруг. Кстати, совсем не глупый

— Наверное, ты прав, — сказал полковник, и после паузы добавил. — Привязался

я к нему, что ли?

— Сказываются нереализованные отцовские инстинкты?

— Ну, поехали! Я его пытаюсь в живых оставить, а ты несёшь всякую чушь.

— Да это понятно, только делаешь ты это слишком безапелляционно.

— Хорошо, я исправлюсь! Давай сменим тему.

— Ты, правда, думаешь, что Скупой уехал из города? — быстро перестроился

Иваныч.

— Возможно. С ним всё возможно. Но у меня такое чувство, что он уже мёртв.

— Почему?

— Как только кто-то касается летописи, сразу же умирает, — задумчиво и с

какой-то безысходностью сказал полковник.

Они еще какое-то время ехали и обсуждали эту тему, а в те же минуты, даже

чуть раньше…

Трое людей вышли из подъезда дома, в котором жил Скупой, остановились

возле Фольксвагена и что-то принялись вдумчиво обсуждать. Из черного «Форд-Эксплорер»

с тонированными стёклами за ними наблюдали двое. Через минуту они заметно

оживились. Тот, что полулежал на пассажирском сиденье с закрытыми глазами,

медленно поднял веки и сел ровнее. Сидящий у руля снял солнцезащитные

очки и немного подался вперёд.

— Смотри! — сказал рулевой. — Похоже, он.

— Не похоже, а точно, — ответил пассажир. — А это кто еще с ним? Матерь

божья! Вот это подстава!

— Ты его знаешь?

— А ты, баран, нет?!

— Сам баран! Знаешь — скажи, а нет….

— Это Лукьянов, лошара! Таких людей знать в лицо надо! И лучше не жить

с ними в одном городе.

— Че, такой крутой? — скривил губы рулевой.

— Он мент! И не просто мент, а майор! Командир спецназа!

— Ну, мы попали… А че Слава нас не предупредил?!

— Индюк, я тебе час объясняю, подстава это! Не знал про мента Слава.

— Оба! Смотри, Фолькс уезжает. А те двое остались. Че делать будем?

— Давай за ним, а там видно будет.