Последний Хранитель

После, наверное, десяти минут жалоб и испускания газов, Мульч почувствовал, что готов двигаться дальше. Он размял руки и ноги, и удовлетворенно отметив, что желудок не делает при этом сальто, со всех четырех пустился прочь.

«Немедленно убираться отсюда», — думал он. «Далеко-далеко от поверхности, пока Опал не освободила силу Дану. Если все обстоит так серьезно…».

Мульч знал: если где-то поблизости случится что-то ужасное, обвинят в этом непременно его.

Эй, смотрите, это же Мульч Рытвинг! Давайте арестуем его и вышвырнем чип доступа куда подальше. Все, Ваша Честь, дело закрыто.

Ну, хорошо, может быть, все будет немного не так, но смысл заключался в том, что если надо было на кого-то устремить обвиняющий перст, то все персты, как по команде, устремляются именно в его направлении. И, как сказал его адвокат, «три или четыре процента времени мой клиент не был на сто процентов причислен к определенному преступлению, в котором он обвиняется. Конечно, нельзя не сказать, что существует весьма значительное количество инцидентов, участие в которых мистера Рытвинга, наоборот, незначительное. Даже если он физически был вовлечен в преступление в несколько отличное от указанного в ордере ЛеППРКОНа время».

Только это высказывание разнесло в пух и прах три аналитических монолога и заткнуло многих знатоков за пояс.

Мульч ухмыльнулся в темноте, и его светящиеся челюсти озарили весь туннель.

Адвокаты. Адвокат нужен каждому.

— Что ж, — многозначительно сказал Мульч червякам, копавшимся в глине туннеля, — пора идти.

Прощайте, мои старые друзья. Мы сделали все, что могли, и все такое, но вам не победить их всех. Трусость — ключ к выживанию, Элфи. Ты никогда этого не понимала.

Мульч громко и тяжело вздохнул, со звучной отрыжкой в конце, так как он понимал — все это смешно.

«Я не могу просто сбежать».

Потому что на кону было нечто большее, чем его собственная жизнь. На кону была жизнь в принципе. Множество жизней, которые могли резко оборваться из-за психованной пикси.

«Я не делаю никаких героических обещаний», — сказал он себе. «Я лишь одним глазком взгляну на Врата Берсеркеров, чтобы понять, насколько глубоко мы погрязли в отходах. Может, Артемис уже всех спас, и я могу отправляться назад в свои туннели? И прихватить с собой парочку бесценных шедевров — совершенно случайно? Разве я этого не заслуживаю?».

Пузо Мульча задевало стенки туннеля во время движения, и из него до сих пор время от времени раздавались странные, почти животные, звуки.

«У меня достаточно энергии еще на двадцать футов. И ни дюйма больше, или стенки моего желудка превратятся в месиво».

Но, как оказалось, усилий на двадцать футов и не требовалось. Когда он взглянул вверх, то увидел пару горящих глаз, с любопытством уставившихся на него. Косые бивни, выглядывающие в темноте, и лохматая, устрашающая голова, возвышающаяся над всей этой картиной.

— Груфффф, — промолвил тролль, на что Мульч мог только засмеяться.

— Да? — усмехнулся гном. — Денек становится все интереснее.

— Груффф, — опять прогудел тролль, и наклонился вперед. С бивней капал ядовитая слюна.

Мульча парализовал страх, потом — паника, а потом его вдруг взяла злость.

— Это мой дом, тролль! — заорал он, рванувшись вперед. — Я здесь живу! Ты думаешь, ты сможешь побить гнома? В туннеле?!

Груфф действительно так считал, и ускорил походку, хотя стены туннеля ее изрядно стесняли.

«Он, конечно, будет побольше кролика», — подумал Мульч, а потом эти двое слились в одно пятно, из которого иногда можно было различить бивни, мясо и жир. Все это сопровождалось именно тем звуком, которого можно ожидать от столкновения машины-убийцы с грузным, наполненным газами гномом.

В это время в амбаре Артемис и Элфи пребывали в довольно-таки отчаянной ситуации. У них осталось только два заряда в оружии, которое Элфи едва могла поднять, и из которого Артемис едва мог выстрелить в дверь сарая, хотя та была вполне близко.

Они теснились в хвосте солнечного самолета Артемиса, ожидая только момента, когда Берсеркеры начнут атаку. Бессознательный Дворецки лежал на задних сиденьях, и из его ушей — в буквальном смысле — валил дым; и вряд ли этот симптом мог быть хоть в чем-то хорошим.

Элфи осторожно сжала голову Дворецки и мягко нажала большими пальцами на его глаза, и отдала последнюю искорку своей магии телохранителю.

— Он в порядке, — тяжело дыша, сообщила она. — Но этот заряд на некоторое время остановил его сердце. Если бы не кевлар в его груди…

Элфи не закончила фразу, но Артемис понял, что его телохранитель в сотый раз оказался на волоске от смерти. А ведь сотня — это предел количества жизней для одного человека, определенный Вселенной.

— Его сердце уже никогда не будет прежним, Артемис. Все, больше никаких махинаций. Он будет в отключке еще несколько часов, — сказала Элфи, осторожно выглядывая в иллюминатор. — И Берсеркеры вот-вот начнут движение. Какой план, Арти?

— У меня уже был план, — глухо промолвил Артемис. — И он не сработал.

Элфи яростно потрясла его за плечо, и Артемис знал, что следующим ее шагом будет удар в лицо.