Последний контакт

— Корнеев, Медведев, Балычев — на вас системы жизнеобеспечения корабля. Наладить работу санузлов, проверить системы регенерации О₂, утилизации СО₂, рассчитать, на сколько нам хватит запасов воды с учётом использования её в качестве источника кислорода. Всем всё ясно?

— Да, капитан, — дружно ответили все.

Единственным, кто промолчал, был геолог. Он скромно поднял руку и подал голос:

— Капитан, а мне чем заняться?

— А вас, Кирилл Сергеевич, я попрошу после выбора каюты подойти ко мне на капитанский мостик. Для вас у меня тоже есть дело.

— Слушаюсь, — бодро ответил геолог и побежал исполнять приказание.

Сопкин солгал, никакого задания для геолога у него не было. Была идея нагрузить того работой по изучению той невиданной хрени, что вызывала ужас у Аллы Марр. Кому, как не геологу, заниматься изучением неизвестного вещества, бороздящего просторы космоса? Да только та хрень осталась на борту «Марка», и добраться до неё в обозримом будущем не представлялось возможным. Но физика действительно нужно было чем-то занять, иначе тот рисковал первым слететь с катушек, а подобных проблем Сопкин желал менее всего.

Решив, что подумает об этом чуть позже, он последним вышел из кают-компании. Что ж, будем обживать этот корабль, иного варианта просто нет. Сопкин замер на секунду в пустом коридоре, ему послышалось… Нет, показалось. Откуда ей тут взяться? Это лишь воображение. Это нервы. Капитан осмотрелся и вздохнул: «Как же я устал от всего этого».

Глава 12

В принципе, Сопкин понимал, почему именно сейчас ему начал мерещиться голос его бывшего капитана, Екатерины Порядиной. Как от прошлого ни прячься, рано или поздно оно тебя настигнет. Вот оно, прошлое, Сопкина и настигло. Последние сутки он то и дело возвращался мыслями к тому давнему происшествию, из которого чудом вышел без последствий. И та ситуация, и нынешняя были крайне неординарными, требующими от экипажа максимальной выдержки и самообладания. Дальний рубеж, длительная командировка и сильный психоэмоциональный стресс — вот и всё, думал Сопкин, направляясь на капитанский мостик. Никакой чертовщины — чистая психология.

Георгий Васильевич Сопкин в коммерческом флоте Федерации имел репутацию удачливого капитана. Самый первый его рейс к одному из спутников Сатурна принёс компании, в которой он работал, солидную прибыль. С тех пор место капитана закрепили за ним, хотя у этого решения были и противники. Но, как говорится, ничего личного, просто бизнес. В отличие от других капитанов, Сопкин регулярно приносил прибыль, а потому на его сомнительное прошлое руководство корпорации глаза решило закрыть.

Свою репутацию Сопкин подмочил пятнадцать лет назад, в одном из первых рейсов, будучи ещё старпомом на стареньком рудовозе с ракетными двигателями. Судебное разбирательство по тому делу длилось больше года, но никому так и не удалось доказать его вину. Дело развалилось за недостаточностью улик. Сам он против себя, естественно, не свидетельствовал, но и концы с концами в той истории не сходились от слова «совсем». Вышло так, что из всего экипажа рудовоза, на котором тогда служил Сопкин, выжил лишь он один. Сам рудовоз, по его словам, сгорел при сближении с Солнцем, а его дрейфующую спасательную капсулу по чистой случайности заметил и подобрал рудовоз конкурирующей компании. По законам безопасности космических перевозок поступить иначе они не могли, все запеленгованные сигналы фиксировались чёрными ящиками судов, а информация с них по возвращении на Землю тщательно проверялась надгосударственным надзорным органом. Спасая капсулу Сопкина, конкуренты понесли значительные убытки, поскольку их рудовозу пришлось существенно изменить курс и сжечь неимоверное количество топлива. Но поступить иначе они не могли — за оставление в опасности можно было и лицензии лишиться. Естественно, чтобы хоть как-то насолить конкурентам, руководство горе-спасателей сделало всё, чтобы раздуть из той трагедии скандал международного масштаба. И это им удалось, поскольку экипаж в том злополучном рейсе был интернациональным.

На суде Сопкин утверждал, что к гибели рудовоза непричастен, что экипаж боролся за сохранность корабля до последнего и всё в том же духе. Мол, все погибшие — герои, а вы тут пляшете на их костях и пиаритесь, вместо того чтобы подумать над улучшением систем безопасности рудовозов. На вопрос, почему из всего экипажа только он один спасся в капсуле, внятно Сопкин ответить не смог. По его версии, проверить которую никто не мог за неимением на руках чёрных ящиков и телеметрии, на рудовозе вышел из строя реактор. Произошло это аккурат в тот момент, когда им срочно требовалось покинуть орбиту Солнца. Те старые корабли тогда ещё не гнушались геологоразведкой блуждающих в Солнечной системе астероидов. Сопкин утверждал, что корабль потерял ход из-за поломки двигателей, а все системы связи вышли из строя из-за солнечной радиации. Данные же последней телеметрии, переданной с того злополучного рудовоза на Землю, каким-то волшебным образом с серверов компании пропали.