Последний крик моды. Гиляровский и Ламанова

Я подошел к Маше и обнял ее. Она не сопротивлялась, как обычно, и не стала ссылаться на то, что вот сейчас надо срочно бежать мыть посуду или натирать полы, а не обниматься – нет, сейчас она стояла покорно, не двигаясь.

– Понимаешь, – сказал я как можно беззаботно, – ведь обещал же! И что теперь делать?

– Не ходить, – ответила она, уткнувшись носом в мою грудь.

– Вы хоть платье выбрали?

– Да.

– Ну и хорошо. Ты не бойся, со мной ничего не случится. Со мной никогда ничего не случается. Помнишь Ходынку? Сколько народу задавило! А я только пальто испачкал. – Пальто?! Да ты весь пришел в грязи!

– Ну вот. Зато живой и здоровый. На войне даже не ранили. А тут… Завтра утром приеду, еще ругаться будешь, где это я так долго пропадал.

– Не буду, – буркнула Маша и отстранилась. – Насчет Ламановой я спокойна. Она толстая. Такие не в твоем вкусе.

Но глаза у нее были на мокром месте. И вовсе не от того, что Маша ревновала меня к Ламановой.

19 Ход конем

Честно говоря, я сбежал из дома пораньше, сказав Маше, что надо успеть заскочить в «Будильник» и «Ведомости» – получить гонорары за прошлые материалы. Не мог сидеть в кабинете, не мог работать, слышать за дверью, как Маша с отчаянием жены гладиатора набросилась на домашние дела. Достав из бюро один из «наганов», купленных пару лет назад – в те дни, когда мы с Федором Ивановичем Шаляпиным гонялись за «полковником» Воробьевым, я накинул пальто, папаху, плотно застегнулся и вышел на улицу, где стоял мой Иван-Водовоз.

Конечно, поехал я в трактир Тестова, чтобы скоротать время за местными деликатесами. И хотя попал прямо к обеду, когда оба зала прославленного трактира были полны обедающей публики, все же мне нашелся столик.

Через два часа я снова уселся в пролетку к Ивану и попросил его просто покатать меня по улицам – для пищеварения. По дороге я начал рассказывать ему про те дома и улицы, которые попадались по пути, и так увлекся, что с трудом остановился, когда уже начало темнеть и я окончательно озяб. Иван оказался замечательным слушателем: время от времени он вставлял меткие, совершенно простонародные замечания – мне стало даже казаться, что мы знакомы с ним уже очень давно, еще со времен, когда я под чужим именем бродил по России, тянул расшивы по Волге в ватаге бурлаков и знать не знал, что когда-то осяду в Первопрестольной, заведу знакомства с литераторами, поэтами и музыкантами, стану писать в газеты, обзаведусь семьей и своим домом.

– А вот, – сказал вдруг Иван, указывая на дом в начале Кузнецкого Моста, по которому мы в тот момент пробирались среди многочисленных экипажей, – телефона у вас нет, Владимир Алексеевич.

Я рассеянно взглянул в сторону, куда указывал мой извозчик. Это был дом номер шесть, которым раньше владел «чайный король» Попов. В нем уже двадцать лет располагалась первая в Москве телефонная станция.

– Нет, – сознался я.

– Дороговато?

– Пока да.

– Я слыхал, баловство это, – бросил через плечо Иван. – Платишь двести пятьдесят рублей в год, а ничего не слышно. И все время ремонтировать аппараты надо. Ломаются.

– Да, – кивнул я, – есть такое. Неудобно.

– Однако уже многие поставили. Я пожал плечами.

– Техника-то развивается. Может, и я установлю. Сейчас, я слышал, американцам дали от ворот поворот. Городские власти заключили новый договор – со шведами. Есть там такая фирма «Эриксон». И подписка всего семьдесят девять рублей в год. Да и аппараты надежнее. – Всего семьдесят девять! – присвистнул Иван. – Да если вы мне будете семьдесят девять в год доплачивать, я быстрее этого телефона летать буду! – Он помолчал немного, а потом добавил: – Вот если бы нам в артель телефон поставить – можно вообще на улице не стоять. Сидишь себе у печки, чай пьешь. Тут звонок – подайте экипаж туда-то к такому-то часу. Знаете, как улицы освободились бы, ежели бы наш брат по обочинам пассажиров не караулил?

– А точно! – удивился я смекалке Ивана. – Ты скажи своему начальнику артели. Это дело.

– Скажи ему! – хохотнул Иван, не оборачиваясь. – Да он за любую копеечку удавится, наш Прохор Авксентьич! Давеча купил овса по дешевке – у лошадей колики начались! Мы умучились по ночам их водить – чтобы не пали! А ему – хоть бы хны. Говорит, все кормовые для лошадей уже потратил. Хотите хорошего овса – скидывайтесь сами. – И что, скинулись?

– Скинулись. А что поделать? Не травить же лошадушек? Они – наши кормилицы. Скинулись – сами чуть без порток не остались. А тут еще полиция новое придумала – ставить в пролетки таксометры. – Это как? – спросил я.

– Такие аппараты – сами считают, сколько верст проехали. У них привод идет на колесо. Сколько раз колесо обернулось, считают то есть. И потом циферки как в арифмометре крутятся. А сами таксометры опечатаны, чтобы мы в них не лезли и колесики не подкручивали. – Строго!

– Да ну! – махнул рукой Иван. – Думают, русского человека так просто надуть! Нееет! Наши уже научились так подкручивать, что никто и не заметит. По таксометру одна цифра, а в действительности – другая. Разницу – в карман. Жить-то надо.

– А сам чего без таксометра ездишь? – поинтересовался я.