Последний Магистр

Вот оно как… Стать преемником самого Великого Магистра! Варна много раз думал над этим, анализировал способности всех учеников и многократно приходил к выводу, что он более прочих наделен властью над Силами мира; он уже привык к мысли о том, что, когда настанет время выбирать нового Великого Магистра, он станет первым претендентом. А потому сказанное стариком не удивило и не обрадовало.

– Я готов продолжить ваше дело, Учитель, – спокойно сказал Варна, – и вы знаете, что я буду прилагать все усилия, дабы обеспечить мир и процветание Дэйлорону.

Магистр снова хихикнул, и его взгляд подернулся дымкой безумия.

– Я никогда не слышал о маге более могущественном, чем основатель Черной цитадели, – хрипло прокаркал он, – но маг этот умер… давно соединился с духами предков, и теперь осмелели люди, тянутся к священной земле дэйлор!

– Учитель, позвольте, я провожу вас в покои, – только и заметил Варна, – вам нужно отдохнуть.

Внезапно Магистр вцепился костлявыми, как птичьи лапки, руками в ворот его мантии; глаза, наполненные страхом перед неотвратимым небытием, оказались совсем близко, так близко, что Варна увидел сеточку кровеносных сосудов, пронизавших белки.

– Хватит ли у тебя сил, чтобы бороться? – просипел старик, – ты уверен, что это будет тебе по силам?!!

…Тиннат оказалась странным созданием. В ней самым невероятным образом уживались шумное легкомыслие и тихая вдумчивость, изысканность орхидеи и развязность рубахи-парня. Утром она одна, к вечеру – совсем другая. Словно в одном человеке жил по меньшей мере десяток самых разных Тиннат, и этого Ильверс не мог понять, как ни пытался. Но была во всем этом единственная правда: при всем непостоянстве Лисица служила единственной преградой между Ильверсом и замершим в ожидании черным сердцем Алларена. Она заполнила собой все дни и ночи, и дэйлор уже мнилось, что он постепенно становится прежним, выныривая из мертвых глубин безразличия; сам того не подозревая, он уцепился за спасительную соломинку, по пояс в вязком болоте Силы отражений, не сводя глаз с яркого сияния вокруг Тиннат.

Правда, стоило ему опустить взгляд и поглядеть, образно выражаясь, себе под ноги, как циничный рассудок начинал нашептывать о том, что все надежды на исцеление – самообман, что Ильверс д'Аштам уже никогда не будет прежним, обычным дэйлор и что он, поддавшись соблазну плотских утех, позабыл о самом главном. О мести. О власти и могуществе. И о том, что ему нужно любым путем попасть в Черный город.

Но Лисичка была рядом, и это давало надежду.

– Зачем тебе это злое место? – горячо шептала она. – Не думай о нем. Забудь. Давай лучше думать о том, как нам хорошо вместе. Разве не стоит жить только ради этого?

Ильверс ничего не отвечал, потому что на самом деле не знал, как поступить правильно. Ему было хорошо, беспредельно хорошо с этой человеческой женщиной, но точно так же шипом в сердце засело осознание того, что он безвозвратно изменился в ту, последнюю ночь.

…Продолжая в отчаянии цепляться за паутинку надежды, дэйлор вспомнил брачные обычаи своего народа. И предложил Тиннат бросить Алларен и уехать далеко-далеко, купить маленький домик и жить в тишине и уединении. Она лишь беззаботно тряхнула кудрями.

– Но куда же мы уедем, Ильв? Не в Дэйлорон ли, где тебя едва не убили?.. К тому же разве я могу бросить город белых башен? Это же самая настоящая золотая жила! Не думай об этом, мы здесь и сейчас, и это главное…

Ильверс настаивал. Решив, что Тиннат не хочет уезжать с ним, потому что брак человека и дэйлор бесплоден, он даже предложил ей выбрать кого-нибудь в отцы будущему ребенку, чтобы потом Ильверс воспитывал его как своего. Лисица, зло ощерившись, дала ему пощечину и убежала к себе; это было больно, обидно… И вновь нахлынула тусклая волна безразличия, прохладный мрак ласкающе охватил, обвил своими бесформенными щупальцами… Утешая, навевая покой.

Той же ночью Ильверс отправился к Черному городу.

Он без приключений миновал кварталы, находящиеся под опекой Ловкача, пересвистываясь с парнями; здесь его теперь знали как Мага-Ходячую-Смерть и уважительно сплевывали себе под ноги, едва завидев. Потом Ильверс прошелся по улице Горшечников, свернул в Купеческий квартал, затем – в Розовый переулок, который одним своим рукавом упирался в глянцево блестящую черную стену. Впрочем, только на первый взгляд «упирался». Бросалось в глаза, как жмутся каменные дома друг к дружке, словно опасаясь прикоснуться гладкими боками к стене. В результате вокруг Черного города образовалось пустое пространство, и ничто не мешало Ильверсу обойти всю цитадель.