Последний мужчина

И в процессе манипуляций она случайно прикоснулась к обмеряемому «объекту» кулачком, в котором был зажат измерительный прибор. Не закончив фразы, модельер с визгом отпрянула прочь: «Ой! Святой Тау!..Да он…хобби…шевелится, как нюська!..Ой, уже как взрослая нюська!..Ой…! Ой-ёй-ёй!»

Неожиданная метаморфоза изумила и напугала Уиз.

— Я жутко боюсь нюсек…, — тяжело дыша, призналась она, имея в виду животных, похожих на мышей. — А тут такая…хоббя!..Ничё се…перевоплощеньице! Н-да, здесь не обойтись без плавок уникального фасона и без специальной ткани «эластик-адапти».

— А я что говорил? — скрывая смущение, иронизировал гражданин Империи. — Какие ангстремы? Тут и дециметрами не отделаешься.

3

Выкройка мужских плавок чуть затянулась. Зато с женскими управились вдесятеро быстрее. Уиз хладнокровно сбросила трусики, а Загорцев по её команде оперировал сканером. Функционируя, прибор попискивал, а вкупе с ним разочарованно «скулило» и нутро мужчины. Старик Тверизовский не соврал: интимное лоно таутиканки, в самом деле, представляло собой малюсенькое калиброванное отверстие, предназначенное исключительно для выведения отработанных продуктов жизнедеятельности.

Роману непроизвольно, и надо признать, уместно, вспомнился смешной случай, однажды рассказанный признанным хохмачом армейской команды полузащитником Сашей Новосёловым. «Пошёл, значит, первый раз мой сынишк в детсад, — повествовал тот. — Вечером его забирает бабушка, и, естественно, спрашивает у внука, как, мол, день сложился. „Бабушка, бабушка! — буквально захлёбывается от восторга Мишутка. — В садике так интересно, так интересно!.. Сперва мы гуляли, потом кушали, потом все вместе пошли в туалет. Мальчики писали из писек, девочки из ничего, а воспитательница тётя Валя — из большой рыжей мочалки!“»

Увы, сейчас крупные банные аксессуары даже и не мерещились. Роман был так убит запретными прелестями Уиз, что его в пору было утешать воспитательнице тёте Вале. И всё же, вопреки всему, Загорцев был чрезвычайно возбуждён. Ведь многое иное в Уиз всё равно роднило её с феминами Зелёной планеты.

«Тысячу лет без женщины! Тысячу лет без женщины!» — билось внутри мужчины могучее желание. Иногда, производя замеры, он ненароком касался табуированного места, и тогда ему чудилось, что его «архитектурное излишество» функционирует уже в метровом диапазоне. Девушка же, напротив, в эротическом плане была раздражающе спокойна. И манипулируя вокруг неё сканером, Роман с тающей надеждой вопрошал у неё:

— Уиз, как вы себя чувствуете?

— Пока жива! — заливалась весельем хохотушка.

— Чего вам хочется? О чём вы думаете сейчас? — добивался синхронизации переживаний зелянин.

— О чём я думаю?…О том, что если бы тот самый пресловутый парикмахер засунул в аппарат вас целиком, то все различия между нами нивелировались бы…Ха-ха-ха! — задорно захохотала она. — Бедное хоббя!

И имперский мужчина сник. Его боевой дух подорвала даже не столько ярко выявившаяся незаменимость женщины с Зелёной планеты, сколько отсутствие (впервые в жизни!) простого духовного взаимопонимания, женского сопереживания, нежности и ласки.

4

Вначале по контейнеру из цеха готовых изделий в мастерскую поступили костюмы индпошива, а за ними — плавки. Одежда обоим заказчикам пришлась в самую пору. Но Загорцева данное обстоятельство не радовало. Он облачался, подавленно молча. И уже не балагурил и не травил для Уиз анекдоты.

— Что с вами Роман? — озабоченно обратилась к нему таутиканка. — Вы были такой славный! Такой потешный! И вдруг замкнулись. Вероятно, я обидела вас бестактностью? Простите. Я не хотела.

— Ну что вы, Уиз! — успокоил её зелянин, пересиливая навалившуюся апатию. — Что вы…Вы не просто очень славная — вы на редкость замечательная таутиканская женщина!

— Да?! — просияла модельер, подобно всякому таутиканскому аборигену весьма и весьма ценившая стороннее признание.

— Да…Уиз, можно вам задать нескромный вопрос? — поколебавшись, всё же решился имперский подданный. — Он вызван моим незнанием таутиканского обихода. Если что, я заранее приношу извинения.

— Да, Роман. Я постараюсь удовлетворить вашу…вашу неосведомлённость, — с несвойственной ей тактичностью, тщательно подбирала слова девушка и ободряла его взглядом.

— Неужели у вас, таутиканцев, не бывает близости между таутиканскими мужчиной и женщиной?

— Отчего же. Я же вам уже рассказывала. Подлинное наше…слияние — общение на субуровне. Настройка с партнёром на одну волну. Вход в переживания первого уровня, затем — в сокровенное, и, наконец, если симпатия нарастает — в подсознание. Как говорит Юна, это самый тесный контакт, когда партнёры купаются друг в друге и на время перевоплощаются один в другого. По секрету, у неё такие отношения с председателем Высшего Совета Вебом. Большего интима просто не бывает. Между прочим, партнёром вовсе не обязательно должен быть мужчина, но тот, кто близок тебе по духу.

— То есть, у вас нет…м-м-м…выраженных предпочтений по признаку пола?