Последний мужчина

— возникший антагонизм был разрешён кардинально, — симптоматично обозначил отсекающее движение ребром ладони в области паха Бол. — Тау постадийно заменили традиционный способ репродукции искусственным. Мы проделали сложный путь от «мэтров» до «дублёров», к коим имеет честь принадлежать и ваш покорный слуга, — слегка поклонился толстячок. — Ныне мы завершаем синтез генома «космоканца». Уже есть опытные экземпляры. Космоканец существенно прогрессивнее нас. Кстати, он — абсолютно бесполое существо, не имеющее тех соматических излишеств, что ещё сохраняются в нас.

— А уж мы-то, зеляне, и вовсе третьесортная раса, — сердито констатировал Загорцев, «гоняя» желваки на скулах.

И его прорвавшееся недовольство было сродни лепету «надувшегося» от обиды неразумного дитяти.

— В праве на жизнь, не ущемляющую достоинство других, мы с вами абсолютно равны, — ответил ему собеседник. — И тау не ранят различия происхождения, ибо мы не имеем кровнородственных детей. Все добромыслы — наши общие дети. Почему такое возможно? Да потому, что добродетель у нас вытеснила половую любовь. В этой связи показательно, — наставительно воздел указательный палец Бол, — что дублёры, которых большинство, выбрали в Высший Совет матрону Юну за то, что она спасла приматов на планете Эребру.

— Матрона Юна? — свёл в морщины кожу на лбу Роман. — Странно, она же менее умная, чем…

— Во-вторых, — нарушая правила арифметического счёта, перебил его Бол, — нет линейной зависимости между происхождением и степенью интеллектуального развития, поскольку решающее значение в данной сфере вечно будет играть труд, работа над собой, но, разумеется, в адекватных условиях общественного бытия. Это как в близких вам игровых видах спорта: невозможно стать классным футболистом в одиночку или в нефутбольной среде. Например, среди пигвинов в Арктиде.

— Да уж…, — не смог сдержать улыбки зелянин. — А во-первых?

— А во-первых, приоритетный критерий личности для нас — милосердие. Это первая заповедь тау. Запомните, пожалуйста: у нас тот самый привлекательный, кто самый милосердный.

— Запомню, — устало пообещал зелянин.

— И вы, Роман, — снисходительно резюмировал его оппонент, — постепенно примите нашу систему асексуальных ценностей. Вот обвыкнитесь, попривыкните…

— Нет! — утомлённый проповедью чуждых взглядов, с прорвавшейся горячностью возразил тот.

— Привыкните-привыкните, — покровительственно тронул его за плечо Бол. — Время и УПСы лечат. И когда вы примите…

— А я сказал — нет! — взорвался от негодования долго сдерживавшийся Роман. — Ни за что не приму! Я мужик! Я мужик до кончиков ногтей и до мозга костей! Я был мужик, я есть мужик и мужиком умру! — и он вдарил кулаком по столу так, что и сам стол, и стул, на котором по ту сторону стола сидел Бол, подпрыгнули сантиметров на двадцать. — А тому, кто попробует сделать со мной обратное, я выдерну руки и вырву язык!

— Я солидарен с вами, я солидарен с вами, Роман, — стараясь умиротворить его, затараторил побледневший куратор, хватаясь за стол, чтобы не свалиться на пол. — Я же не о вас веду речь. Вас мы не тронем. Я же говорю вообще…Понимаете, вообще…А-абстрактно говоря…А-абстрактно говоря… Не имея в виду вас…Но в принципе процесс исчезновения полов не остановим. Ведь так?

— Нет, — набычился Загорцев, словно вознамерился ещё и забодать и без того перепуганного Бола. — Нет. Вечно будут те, кто хочет нежить женщину и рожать с ней детей!

— Хорошо-хорошо, нет, — угодливо поддержал его таутиканец. — Тогда подскажите, каким образом можно противостоять тому, что у мужчин естественным путём неуклонно падает уровень тестостерона и андрогена? Понимаете: неуклонно.

— Я бы стал…Я бы стал…, — лихорадочно ища выход, озирался по сторонам мыслелоб. — Я бы стал…А-а-а! Я бы ввёл искусственный мужской отбор!

— Это как?

— Селекция настоящих мужиков. Культивирование традиционалов. Да я бы кровью!..Да я бы зубами! — захрустел кулаками зелянин.

— Верю-верю, — торопливо поддакнул ему куратор, на всякий случай вновь хватаясь за край стола. — Если так, то…Но как же быть с остальными? У кого падает…этот…уровень…

— А что остальные? Пущай себе ютятся.

— Как это: ютятся?

— Ну, на острове, там…А-а-а, в Арктиде с пигвинами! Га-га-га! — не без сарказма и злорадства натуральным образом заржал Роман.

— Так ведь это не политкорректно. Это нарушение законов толерантности!

— Да навалил я большую кучу на вашу толерантность!

— Погодите…Погодите, а…А если остальных — большинство?

— Не может такого быть!

— Как не может? У нас ведь стало.

— Ну, дак, распусти метросексуалов! — обозлился Роман — Где разврат — там и дегенерат. А здоровая природа — здоровая порода. Знаете, что такое: щепка на щепку лезет?

— Щепка на щепку?…, — растерялся Бол. — Понятия не имею, — пораскинув мозгами, поражённо признался он. — Хотя…Простите, конечно, сударь Загорцев…Я вам бесконечно благодарен за то, что вы меня спасли…Но ведь и ваша личная порода оказалась не идеальной. Вы же были подвержены ретро-вирусу…