Последний оплот моего бессмертия (СИ)

Тихо хихикая, Морфин прижал ее к себе, обхватив одной рукой поперек туловища, а второй принялся щипать везде, где только мог достать. Больше всего досталось груди. Длинные и твердые ногти буквально вгрызались в кожу, и, не в силах терпеть, Меропа вскрикнула и попыталась высвободиться. Однако, Морфин держал ее с нечеловеческой силой, и щипки превратились в настоящие укусы. Когда два желтых когтя впились в самое нежное, самое чувствительное местечко, Меропа взвыла от ослепительной боли, а брат зашелся в приступе хохота.

— Ори громче! — выкрикнул он прямо ей в ухо. — Пусть твой магглишка подумает, что ты не просто дура, а еще и чокнутая!

Меропа прикусила костяшки пальцев и в наступившей тишине услышала голоса на дороге.

— Опять у этих Гонтов творится какой-то бедлам, — сказала девушка. Какой же у нее нежный, мелодичный голос.

— Они там все поголовно сумасшедшие, — ответил молодой мужчина, и сердце Меропы заныло. — И такие уродливые к тому же.

— Ах ты злюка, — засмеялась девушка, но вдруг перестала. — На самом деле это жестоко. Они ведь не выбирали, какими им родиться.

— Это не делает их менее отвратительными, — высокомерно ответил юноша. Настала тишина, только гравий хрустел под копытами их коней. Меропа беззвучно рыдала.

Уродливые. Отвратительные. Да, именно такие они и есть.

Морфин понемногу успокоился — ему прискучило мучить сестру, и он бросил свое занятие так же внезапно, как ребенок переключается с одной игрушки на другую.

— Слыхала? Получи своего магглишку и его любовь! — прошипел Морфин. Его рука пробралась под ее волосы, наматывая их на пальцы. А потом он оттянул ее голову назад и, высунув широкий мокрый язык, одним махом облизал слезы с ее щеки, пуская слюни и тяжело дыша…

Джеки зажмурилась и поняла, что она — это уже она, не Меропа. Что никакого Морфина рядом с ней нет, что есть только Том, и что сквозь дыры в крыше сияет холодное зимнее солнце, дробится и сверкает в каплях слез, висящих на ее ресницах. И что ее лицо сплошь мокрое.

— Что случилось, Джеки? — спросил Том мягко-мягко, осторожно заглядывая ей в лицо. Джеки поняла, что волшебная палочка все еще зажата в ее кулаке, да так, что пальцы онемели как каменные, не разогнуть.

— Я видела… — выдохнула Джеки, утирая слезы и размазывая по лицу грязь и пыль. — О нет, я не смогу рассказать, что он творил, это чудовище… Том, я видела людей, которые жили в этом доме, отца и…

— … И сына с дочерью, — мягко договорил за нее Том. — Да, я знаю, кто здесь жил.

— Это был кошмар, — всхлипнула Джеки. — Несчастная дочь…

И тут Джеки осеклась. Дочь применила непростительное заклятие подчинения к человеческому существу. Заставила его выпить любовное зелье, а потом уехала вместе с ним, вероятно, заставив его бросить Сесилию, бросить все. О, Джеки была наслышана о мощи любовных зелий, даже тех, которые продавались в разнообразных колдовских магазинах, а уж что и говорить об амортенции, которую умудрилась сварить бедняжка Меропа.

— Я знаю, дорогая, — сказал Том, беря ее за руки. — Я бы не пришел в этот дом, если бы не знал, кому он принадлежал. Чем скорее мы отсюда уйдем, тем легче тебе будет. Здесь слишком…

— Зачем мы здесь? — спросила Джеки, чувствуя, как недавняя волна гнева отступает, и душа заполняется странной тоской. Том кивнул и полез в карман под мантией. Когда он достал оттуда коробочку с кольцом, Джеки уже и сама догадалась. Да, кольцо и этот дом — они были частями головоломки, которые должны были сойтись рано или поздно. Вопрос только — почему и зачем?

— Я должен оставить здесь вот этот клад. — Том слегка улыбнулся и взвесил коробочку на ладони. — Оставить так, чтобы никто не нашел и не достал.

— Потому что на нем проклятие?

— В том числе и поэтому. А еще потому, что это вещь чрезвычайной важности, благодаря которой Лорд Волдеморт однажды станет известен во всем мире.

— Да что же в нем такого особенного? — Джеки потянулась к коробочке, которая матово блестела на солнце обтянутыми черной кожей боками. Слова Тома показались ей странно пафосными, напыщенными. Известен во всем мире? Вот чего он хочет, вот к чему стремится… А еще он говорил, что победит смерть. Уж не с помощью ли этого артефакта?

— Что в нем особенного? — переспросил Том. — Пожалуй, то, что он поможет мне стать сильнее и могущественнее самой смерти. Только не коснись, — предупредил он, когда пальцы Джеки оказались слишком близко. Она поспешно отклонилась назад, и Том наконец вытащил свою волшебную палочку. Только сейчас, при свете солнца, Джеки впервые заметила, что ее рукоять оканчивается чем-то вроде когтистой лапы.

Том направил палочку вниз, не говоря ни слова. Безмолвные заклинания удавались ему блестяще. Старые, почти совсем прогнившие доски пола задрожали и принялись выгибаться вверх и вниз, словно норовя оторваться от основы. Вылетел и отскочил со звоном один гвоздь, за ним второй, потом еще и еще. Две длинные половицы выскочили из своих мест, и под ними немедленно образовалась ямка, достаточно широкая и глубокая, чтобы спрятать туда коробочку с кольцом. Однако, Том не спешил.