Последний пассажир

– Ты подумаешь, что я сумасшедшая… – начинает Фрэнни.

– Не более сумасшедшая, чем я, раз ступила на борт этого корабля.

– Собаки помогают мне держаться на плаву.

Мы проходим через центр корабля. Минуем двухэтажный «Голд Гриль» и поднимаемся к сравнительно небольшому «Платинум Гриль». Я думаю о том, что сказала Фрэнни. Мы идем мимо столов, накрытых льняными скатертями, с надежно прикрепленными к ним бокалами для вина. Просто чудо, что мебель не скользит по комнате. Возможно, дело в ковре или столы очень тяжелые. Может, они прикручены болтами? Здесь сотни пустых стульев. Люстра размером с семейный автомобиль мерцает над нами, покачиваясь, кристаллы мягко позвякивают, двигаясь синхронно с кораблем.

– Просто поднимаюсь к ним и кормлю, – продолжает Фрэнни. – Выпускаю побегать. Поглаживаю и заверяю, что все будет хорошо, хотя сама в этом не уверена. Смотрю в глаза живому существу, которое научилось доверять мне и получать от меня утешение. Мне нужно заботиться о них. Возможно, родители были правы с самого начала: мне следовало стать медсестрой. Не знаю. Но я рада, что собаки на борту.

– Я тоже.

– Кроме одного. – Ее тон становится серьезным. – Я бы хотела, чтобы эта овчарка вернулась домой к своему хозяину. Он пугает других собак и меня.

Поднимаемся на корму, и воздух кажется холоднее, словно мы попали в другое царство, в неизведанное северное море. На корабле горят наружные огни. Значит, риск того, что посреди ночи нас случайно протаранит и потопит контейнеровоз, значительно меньше. Это немного утешает.

Пока я поднимаюсь по внутренней лестнице на самую высокую точку судна, дыхание клубами пара вырывается из груди.

– Прямо сейчас люди, возможно, наблюдают за мной, осуждают меня, обсуждают мое прошлое, – говорит Фрэнни. – Мама и папа могут смотреть, как мы с тобой беседуем. Я на такое не подписывалась. Даже во времена Аристотеля существовало четкое различие между личной и общественной жизнью. Я не сторонник публичности. Это не про меня. В школе я никогда добровольно не участвовала ни в чем, что могло бы привлечь ко мне внимание. Никаких мюзиклов или школьных постановок. Я – фоновый персонаж. Тихоня. Не хочу, чтобы меня обсуждали или анализировали. Я даже мысль о тесном сближении с кем-либо не выношу: во всем этом чувствуется уязвимость, незащищенность, потакание слабостям. Не могу отделаться от ощущения, что это переходит все границы. Что будет дальше? Обнародование медицинских данных и выписок с банковских счетов? Нам нужна конфиденциальность, чтобы нормально жить и чувствовать себя в безопасности. Без права на сокрытие личных данных мы не сможем доверять другим. Это является основой современного общества. Но, честно говоря, услышав, как Адмирал рассказывает о нашем положении, я почувствовала недоверие и облегчение одновременно. Вроде бы это не имеет никакого смысла, но зато хоть что-то стало понятно. – Она качает головой. – Я болтаю без умолку. Из-за нехватки еды несу чушь.

– Кажется, я понимаю, о чем ты говоришь. Сначала я подумала, что это какая-то административная ошибка, что не учли всех пассажиров, проигнорировали контрольные списки, выбрали кратчайший путь, а меня – нас – забыли. Потом я не знала, что и думать. По крайней мере, появление Губастой – так я ее называю, не думаю, что она заслуживает звания «Адмирал», – означает, что я не совсем сошла с ума. Почти, но не полностью.

Помещение для собак выглядит относительно чистым. В других местах на корабле можно встретить огороженные изолентой туалетные кабинки, тлеющие костры на палубе, коллекцию кастрюль для сбора осадков, разбитые витрины ювелирных магазинов, стопки распахнутых чемоданов.

Проходим через ворота и попадаем в зону выгула собак. Защитные ограждения здесь тянутся до самого настила, чтобы маленькие собачки случайно не упали с одиннадцатого этажа и не разбились насмерть. Мы идем мимо декоративного фонарного столба с круговым сливом для мочи и направляемся в здание питомника. Большая комната без окон со стульями и столами для груминга.

Фрэнни подходит к двери в помещение, где в больших клетках содержатся двенадцать собак.

Лай и тявканье. Звук царапанья когтей по металлу.

Фрэнни толкает дверь.

Самый крупный пес скалит зубы, шерсть на его спине вздыблена, хвост задран вверх.

Тихим голосом Фрэнни приказывает псу сесть, но тот продолжает рычать на нас, а с его зубов капает слюна.

– Все в порядке, – говорит она мне. – Они все в стальных клетках. Мы можем выпустить остальных, а его не трогать. Просто покормим. Сейчас идет дождь, так что наполним его миску водой.

Настоящий уголок дикой природы. Интересно, видят ли зрители какие-либо параллели между собаками и нашей жалкой четверкой. Тихоня, коварный, агрессивный, вожак.

– Открывай другие клетки, – командует Фрэнни. – Выпускай собак поменьше, но не подходи слишком близко к его дверце. Чем дольше он остается взаперти, тем злее становится. Собакам нужно чувствовать себя частью стаи. Они нуждаются в ласке и физических упражнениях. А он этого лишен.