Последний писк модницы

– Ну, он экономен. Но это не делает его менее привлекательным.

– Пусть на себе экономит, а на мне не надо!

Тетушка нахмурилась, но все же продолжила рассказывать о днях своей молодости:

– Так вот, хотя Филипп не отдавал себе в этом отчета, но со мной у него было несерьезно. А вот со Стасей его связывало настоящее крепкое чувство. Как он ее любил! Мне иногда даже казалось, что он нарочно передо мной выпячивает, как он о ней заботится, как он за ней ухаживает, чтобы я поняла и пожалела, какого мужика упустила.

– Не очень-то достойное поведение для мужчины.

– Вполне возможно, что мне это просто казалось. Другие тоже говорили, что Филипп со своей Стасей очень дружно живут. И он стремится исполнить каждый ее каприз, каждое ее желание. Одного только не смог он ей дать.

– Чего же?

– Ребенка.

– У них же есть дети. Сын, сын и еще сын, кажется.

– В том-то и дело, что у Стаси родилось трое мальчиков. А она всегда мечтала о девочке. Помню, как она со мной делилась своей болью. Всегда твердила, что пусть у нее дочери не получилось, но хоть бы с внучкой удалось понянчиться. Так нет же! И у ее мальчишек рождались сплошь мальчики.

– Может, еще родятся в их семье девочки.

– Да, но Стася-то их все равно уже не увидит. Она умерла. И до самого конца мечтала, чтобы у нее появилась внучка. Она и ткани эти в таких безумных количествах закупала исключительно для того, чтобы шить платьица для своих девочек, когда они у нее появятся. У нее была целая коллекция эскизов, которые она сама набросала. Почти и каждому отрезу ткани у нее имелись эскизы будущих нарядов.

– Эскизы? – задумалась Фима.

– Да, Стася прекрасно рисовала. Сейчас она была бы нарасхват. Все модные дома выстраивались бы к ней в очередь за новым шедевром. И это платье, которое ты пыталась сшить…

– Оно получилось ужасным.

– Да, – кивнула тетушка, – то есть нет, конечно! Что ты говоришь, дорогая!

– Брось, тетушка, я сама знаю, что платье у меня получилось ужасным.

– Но ты же старалась, – неуверенно протянула старушка. – И дело еще в том, ты меня прости, что я заставляю тебя вспоминать о том жутком времени, которое ты провела за кройкой и шитьем в том подвале, не зная, сможешь ты из него когда-нибудь выбраться или нет. В таком состоянии и лучшая в мире портниха ничего стоящего бы не соорудила.

– А еще маньяк не давал мне нормальных ножниц, – пожаловалась Фима. – Боялся, что я ими его пырну. А попробовал бы сам кроить бархат маникюрными ножничками, а потом сметывать толстую плотную ткань тонюсенькими иголочками. Толстые-то он мне тоже не давал, потому что боялся, что я использую их против него в качестве оружия.

– Никто тебя и не осуждает за то, что платье получилось малость кривовато. Я тебе о другом хочу рассказать. Когда я спустилась в подвал, где ты провела столько времени, я увидела на столе эскиз, на который тебе приходилось ориентироваться. И вот что я тебе скажу: этот эскиз я уже видела!

– Видела? Где?

– У Стаси был целый альбом с эскизами нарядов для ее будущей дочки или внучки. Вообще, эскизов было много больше, но был один альбом, в котором она собрала самые, на ее взгляд, удачные эскизы. Так вот, это платье тоже было там!

– Хочешь сказать, что кто-то скопировал ее идею?

– Нет, – покачала головой старушка. – Никто ничего не копировал. Этот эскиз и был сделан руками Стаси, уж ты мне поверь! Я столько ее картинок видела, которые она рисовала, что ошибиться не могу. И платье это я прекрасно помню. Мечтала, что дочка в нем на новогодний бал отправится. Если брюнеткой уродится, конечно. На случай, если блондинка будет или рыженькая, у Стаси свои варианты были разработаны. И так на каждый праздник у нее какой-то наряд для своих девочек был придуман. Так что это платье Стася придумала, можешь мне поверить.

– В принципе, ничего особенно удивительного тут нет. Стилист позаимствовал у Филиппа Петровича из закромов ткани вашей Стаси, мог и ее эскизами разжиться. Наверное, они в одном месте хранились? В швейной мастерской?

– В том-то и дело, что нет! Филипп Петрович этот альбом отдельно держал. Это же не просто какая-то там ткань, эти рисунки его любимая Стася рисовала. Это была память о ней. А память о Стасе он знаешь как чтил?

– Как?

– Тебе и мне такое даже не снилось! Ты в мастерской Стаси побывала, а кроме этого у Филиппа в доме есть своего рода музей, посвященный его милой Стасе. Там всюду ее фотографии, вещи, думаю, что и альбом где-нибудь там находится.

– И кто в этот музей вхож, кроме самого супруга?

– Те, кого он сочтет достойным быть туда приглашенным. Лично я удостоилась такой чести всего однажды.

– А Валерий Павлович?

Фиму интересовало в первую очередь, мог ли Стилист стянуть из музея Стаси ее альбом с рисунками. Тетушка считала, что несколько листов запросто.

– Альбом был самый простой ученический, рассыпался от старости. Несколько листочков Валера мог незаметно стянуть.

– И сколько на листе бывало картинок?

– От трех до пяти.

– Так много!