Последний писк модницы

И главное, чего артачился? Все равно ведь знал, что в итоге они сделают так, как сказала Фима. Нет, нужно ему было обязательно хорохориться и свое мужское эго тешить. Но все! С этим отныне покончено! Теперь будет всегда и все так, как скажет Фима, и только ее слово будет иметь вес.

– Все, Арсюша, пока! Увидимся!

И очень довольная Фима быстро выпорхнула из машины. Арсений помахал ей вслед, улыбнулся и послал воздушный поцелуй. Но как только любимая скрылась за воротами, Арсений тут же посуровел. Он по рации проверил готовность своих ребят. И лишь убедившись, что все они находятся на своих постах в полной готовности, немного расслабился.

Похищение его любимой девушки и впрямь многому его научило, но вовсе не тому, о чем грезилось Фиме. И покладистым Арсений был ровно до того предела, который сам себе положил. Ничего этого Фима не знала. И была убеждена, что играет первую скрипку, а потому находилась в прекрасном настроении и не сомневалась, что разговор с Филиппом Петровичем у них получится открытым и задушевным.

Приятель тетушки ждал ее возле пылающего камина. На коленях у него лежала большая книга, которую он читал перед приходом Фимы.

– Прости, что я тебя лично не встретил.

– Ничего. Дверь была открыта.

Фима пристально взглянула на старика. Филипп Петрович сидел в кресле, ноги были укрыты клетчатым пледом, а на носу красовались огромные очки. Что-то в его облике заставило Фиму вспомнить сказку про Красную Шапочку, которая явилась в гости к доброй бабушке, но вместо нее обнаружила в кровати Серого Волка. Почему такая мысль посетила ее голову, Фима и сама не могла сказать и даже пожурила себя за глупые мысли. Ну какой из Филиппа Петровича хищник? Он старый друг всей их семьи.

– А что это вы читаете? – полюбопытствовала она с целью создания той самой дружеской и непринужденной атмосферы. – Что за книга?

И так как Филипп Петрович молчал, она подошла ближе и взглянула сама. Сердце у нее дрогнуло. С каждой страницы на нее смотрели женские нарядные платья, сарафаны и костюмы.

– Ой! – вырвалось у Фимы. – Это же альбом тети Стаси! Альбом с ее эскизами! Так он у вас?

– Конечно, у меня.

– И вы никому его не давали?

– Я берегу его как зеницу ока. Никому не даю его даже просто подержать.

– Но я думала…

Филипп Петрович перебил ее:

– Неужели ты думаешь, что я мог кому-нибудь отдать ее заветную игрушку? Стася так дорожила этим альбомом! Она буквально с ним не расставалась. Да она, даже умирая, из рук его ни на минуту не выпускала. Я сидел с ней рядом, она лежала в кровати и просматривала эскизы. Один за другим. И все время повторяла, как ей больно и обидно.

– Почему? Что ее мучило?

– Только то, что она так и не смогла ни один из этих фантастически прекрасных, с такой любовью придуманных ею нарядов воплотить в жизнь.

– Но что ей мешало?

– Она хотела сшить эти платья для своих девочек. А девочек у нас с ней так и не получилось.

– Зато у вас с ней удались прекрасные сыновья. И внуки! Все мальчишки у вас как на подбор.

– Да, мальчики получились удачные, – снисходительно произнес Филипп Петрович. – Но что толку, если девочек я Стасе так подарить и не сумел?

– И что же? Я уверена, она от этого не стала любить вас меньше.

– Стася была ангел. Настоящий ангел. Она заслуживала большего счастья. А я не смог ей его дать. Не смог подарить ей дочь.

– Не корите себя. Вы в этом не виноваты.

– Нет, я должен был постараться. Должен был раздобыть ей девочку.

– Раздобыть?

Что он имеет в виду, говоря «раздобыть»? Разве ребенка можно вот так вот «раздобыть»?

Фима была слегка в недоумении, но Филипп Петрович не обращал внимания на ее чувства и продолжал дальше:

– Как бы Стася ее любила! Как бы она ее баловала! Одевала бы ее словно куколку. Ведь Стася была такая рукодельница, такая мастерица. Она бы сшила для своей девочки лучшие в мире наряды. Любой из них заранее был продуман Стасей в мельчайших деталях. Но нет, не случилось, и моя Стася умерла, так и не изведав этого счастья.

– Право, не стоит так уж отчаиваться. Люди и с меньшим счастьем отлично живут. А у вашей жены было все. И любящий муж, и дом – полная чаша, и сыновья, и внуки, когда-нибудь появятся и внучки.

– Но Стася их уже не увидит. Она им не порадуется.

Разговор получался каким-то неправильным. Вместо легкости и задушевности Фима ощущала неприятную тяжесть, которая умножалась с каждым словом, произнесенным стариком.

– Хочешь посмотреть, какие чудесные платья придумывала Стася? – неожиданно предложил он.

– Конечно!

– Тогда иди ко мне ближе. Вот так. Садись рядом. Будем вместе любоваться.

Фима присела на ручку кресла и склонилась к Филиппу Петровичу. От него исходил какой-то приятный аромат, показавшийся Фиме знакомым. Где же она могла его чувствовать? Да в той комнате, где ее держал Стилист! И это было немного странно. Ведь хотя тот дом и принадлежал Филиппу Петровичу, но сам он там не появлялся долгое время, совсем не заглядывал с проверками, благодаря чему Стилист и обустроил в заброшенном хозяевами доме свое логово.

От размышлений Фиму отвлек голос хозяина:

– Они великолепны, правда?