Последний писк модницы

Сухой и длинный палец со вздувшимися старческими междоузлиями указывал на какую-то картинку, а взгляд требовал от Фимы реакции.

– О да! – воскликнула девушка. – Великолепны.

С разрешения Филиппа Петровича она пролистнула несколько страниц вперед, пока он не остановил ее:

– Не так быстро. Ими нужно любоваться. Каждое в отдельности – это произведение искусства. Я даже немного опасаюсь, что никому, кроме самой Стаси, не под силу уже воплотить эти платья в жизнь.

Внезапно взгляд Фимы зацепился за одну из картинок.

– Что это?

– Туника. Древнегреческая туника, украшенная по краю тесьмой.

– Но это же… Это же наряд одной из девушек, ставшей жертвой Стилиста!

– В самом деле? Возможно.

– Но как… Дайте сюда альбом!

И без всяких церемоний Фима вырвала альбом из рук хозяина. Возможно, это было грубо, и такое поведение было недопустимо для хорошо воспитанной девушки, но Фиме было не до церемоний.

Отскочив на безопасное расстояние и не слушая возражений Филиппа Петровича, который запутался в своем пледе и никак не мог из него выбраться, судорожно она листала страницы альбома.

Вот желтое платье с красным кушаком в стиле шестидесятых. Узкий лиф, пышная короткая юбка. К нему полагалась высокая прическа – бабетта – и длинные, до локтя, красные перчатки. И то и другое у жертвы Стилиста имелось. А вот еще один наряд, который он использовал в своих преступлениях. Узкое черное платье, длинное и с разрезом выше середины бедра. Платье в стиле Мортиши – мамочки семейки Аддамс. И вот еще платье из серебристой тафты, легкое, воздушное, а к нему вуаль из такого же серебристого кружева. И это платье также мелькало на фотографиях, которые Фиме показывал Арсений.

– Что же это такое! – пробормотала Фима, у которой руки буквально опустились. – Эскизы всех этих платьев здесь! До сих пор! Стилист их вовсе не крал у вас!

Филипп Петрович наконец сумел выкарабкаться из своего кресла. Он подскочил к Фиме, выхватив альбом из ее рук. Девушка даже не сопротивлялась.

– Как же так? – произнесла она, глядя прямо на Филиппа Петровича. – Как?

Но признавать правду, которая буквально рвалась к ней со страниц старого альбома, было бы слишком страшно, это было равносильно падению в пропасть. Поэтому Фима до последнего цеплялась за надежду вырулить на относительно безопасную взлетную полосу и, возможно, даже суметь взлететь с нее, подняться в синее небо и спастись от этого темного и зловонного месива, которое, казалось, обступало ее со всех сторон.

– Этот альбом вы хранили недостаточно бережно! – воскликнула она с упреком. – Хоть и старались никому его не давать в руки, но по крайней мере один человек все же получил к нему доступ. Он скопировал понравившиеся ему эскизы, а потом использовал их во зло! А вы допустили это! Вы знали, что по этим эскизам маньяк шьет наряды для своих жертв?

– Знал.

– Знали!?

Филипп Петрович снова сидел в кресле в обнимку с альбомом. Он бережно разглаживал его страницы. Руки его слегка дрожали.

Но Фиме не было его жалко. Она помнила о тех невинных жертвах, которые оказались в руках Стилиста, и возмущению ее не было предела.

– Знали и молчали! Вы покрывали преступника! Знаете, кто вы после этого? Вы… Вы… Вы сам преступник!

Филипп Петрович никак не отреагировал на этот выпад.

– Стася очень хотела девочку, – едва слышно произнес он, глядя в пустоту остановившимся взглядом. – Она мечтала о том, как будет наряжать и баловать дочку. Все время повторяла: как бы она одела девочку, когда пошла бы с ней на прогулку в парк, как на праздник к родным, как в ресторан, а как в театр. О! У Стаси на каждый случай был припасен наряд для нашей девочки.

– Это я уже слышала! Вы почему Стилиста полиции не сдали?!

Но Филипп Петрович словно и не слышал.

– Стася всегда мечтала о том дне, когда девочка вырастет, окончит школу, станет взрослой девушкой. Период расцвета девичьей красы так краток. Нужно успеть насладиться им в полной мере. Год, два, несколько лет – и вот уже девушка становится чьей-нибудь женой, у нее самой появляются дети, ей уже недосуг следить за собой, да и желание такое возникает не так часто. Она вся растворяется в заботе о муже и детях. И красота ее неизбежно меркнет. Затем годы берут свое, и вот уже от девичьей красы не остается и следа. Надо пользоваться тем кратким мигом, пока девушка цветет.

– При чем тут это? Вы вообще о чем говорите? Вы знаете, где сейчас находится Стилист? Где этот ваш Валерий Павлович? Вы знаете, где он прячется?

Но это было все равно что говорить с глухим. Старик не реагировал на крики Фимы, он продолжал смотреть в пустоту и гладить альбом.