Последний побег

— Сто сорок шесть… — произнес он, закончив счет проходивших из ворот зэков.

Прапорщик, который вел счет у калитки развода жилой зоны, подтвердил счет кивком головы.

Рачев побежал в сторону караулки — видимо, на селектор. И вскоре со всех вышек послышались надрывные голоса часовых. «Съем! Съем! Съем!…» — кричали они в пустоту производственной зоны в надежде, что кто-то из осужденных просто проспал конец смены. Контролеры по надзору бросились внутрь лесной биржи, к балкам, цехам и по-жегочным ямам. Было слышно, как скрипела на зимнем ветру какая-то оторвавшаяся доска на эстакаде… Из зоны начали появляться злые контролеры. Побег.

Да куда он уйдет из Краслага, когда тут одна железнодорожная ветка — с рябиновыми ягодами зон. Состав остановили на ближайшей станции и прочесали с овчарками еще раз — особое внимание обратили на тот вагон, у которого второй раз не стал задерживаться Жуков. И зря не стал. Потому что та зэковская фуфайка была обманчиком, а настоящее убежище, карманчик, находилось дальше, в глубине бруса. Купил осужденный Жукова, не поверившего своей немецкой овчарке.

Роту и караул, слава богу, ни в тайгу, ни в зону для поиска зэка, возможно, спрятавшегося там, не бросили. Все было слишком очевидно: беглеца взяли через час на первой же станции — вытащили из того самого вагона, на который лаяла овчарка.

Караул собрался в помещении, где было тепло, если не жарко, отдыхал, сидя на полу, лавках, откинувшись на стенки, с автоматами между колен. Говорило радио, и вдруг: «Внимание! Внимание! Говорят все радиостанции Советского Союза…» Голосом, вызывающим дрожь и слезы, диктор сообщал второму взводу двенадцатой роты третьего батальона военной части 6604 Красноярской дивизии внутренних войск МВД о том, что космонавт Гречко вышел на космическом корабле на околоземную орбиту.

Наступила пауза всемирного торжества. Первым не выдержал заместитель командира взвода и начальник караула Иван Рачев.

— Как же так, — произнес он растерянно, — а кто же теперь командует Вооруженными силами, если Гречко — в космосе? Американцы могут неожиданно напасть, а он — на орбите?.. Кто командовать будет?

Через две-три секунды в караулке стоял страшный хохот. Солдаты лежали на полу и бились в истерике. Смеялись все, поэтому виновных в «неуважительном» отношении к командиру не было. Когда виновны все, кому предъявлять?..

И все это сразу поняли или, в крайнем случае, почувствовали, поэтому веселились от души и до самого конца. Рачев не включился, что космонавт и министр обороны — просто однофамильцы или родственники, как все мы — на этой одинокой Земле.

Хохотали все, но по какому-то необъяснимому закону Рачев остановил свой рыбий взгляд на Гараеве. Правда, ничего не сказал, не до того было, похоже, — сидел, краснея все больше и больше, как железная печь от сухих березовых дров. Он так и не понял, в чем дело, пока Юрка Вострокнутов, светловолосый сержант, не растолковал ему про дело.

— Встать, суки! — заорал Рачев неожиданно.

Ну, ладно — встали, но никто уже физически не мог бояться этого недоноска.

Так закончился зимний день, когда в Советском Союзе побег совершили сразу два человека: один — в космос, другой — на свободу. И никто не взялся бы сказать, который из побегов был более опасен и почетен для автора.

Но Гараеву было интересно: беглец на что рассчитывал? Он знал, когда состав покидает зону и во сколько начинается съем. Где находится ближайшая станция, тоже ведал. Значит, должен был покинуть вагон до второго шмона. Не смог выбраться? Недооценил сообразительность оперативников? Или решил посмеяться над знаменитым Жуковым? Дорогим этот смех выйдет — статья 188 УК РСФСР, до трех лет… А может быть, там, за колючей проволокой, другие цены и счеты с жизнью — тоже другие? Зона — тоталитарное государство в своей абсолютной модальности.

После побега заключенного в роте стали поговаривать о том, что из штаба дивизии вот-вот прибудет проверка. Что все зальются слезами, потом и кровью.

Гараев уже понимал, что, с одной стороны, офицеры 13-й роты пожалели его, когда не отправили в штаб части, с другой стороны — догадывался, что они боялись его рассказов, если случится трибунал. Поэтому отправили в 12-ю роту. Не потому что добрые, а поэтому… Григорий дремал в караульном помещении, во сне он думал о командире новой роты: «Интересно, как поведу я себя на войне? Выстрелю ему во время атаки в спину? Вполне. А как он будет себя вести — например, с пленными, если сегодня так поступает с собственными солдатами? Он будет пытать пленных, насиловать и убивать… Такова логика фактов».

Рота была построена в широком коридоре казармы. Построена неожиданно, после караула.