Последний побег

Гараев заметил, что откуда-то сбоку появилась мрачноватая фигура прапорщика Жукова, самого известного, как говорили офицеры, кинолога части. Он стал перед строем, разглядывая черным взглядом молодые солдатские лица. Вероятно, он дослуживал последний год-два перед военной пенсией. У-у, о нем рассказывали такое… Будто начинал Жуков свою карьеру еще при Иосифе Сталине. И хорошо начинал, говорят. Убивал убегавших даже тогда, когда и необходимости уже в этом не было. Расстреливал из пистолета. И забирал деньги, которые находил в зэковской одежде. Ведь зэки шли в побег с деньгами. А он всегда был первым преследователем — с собакой, и поэтому свидетелей не случалось. Но земля слухами полнится, эхом выстрелов.

Из дверей канцелярии появился старший лейтенант Каменев с лицом и фигурой гладиатора. Ему, двадцатисеми-летнему человеку, спокойно можно было дать сорок. Настолько суровым казалось его горбоносое лицо с натянутой на скулы сероватой кожей.

— Есть вопрос, который надо решить немедленно, — сказал он, задирая подбородок как по команде «смирно».

«Это уже у них в крови, — подумал Григорий, — будто они самые сильные и умные в мире. Посмотрим…»

— Сегодня надо проложить следы собаке — так, чтобы они побывали в Иркутской области, за мостом через Бирюсу, а потом вернулись. Есть желающие?

Строй молчал. Нельзя сказать, что минус двадцать — это холодно, но желающих побегать просто так, похоже, все равно не было.

— Я побегу! — громко подал голос Гараев.

— Пойдешь в распоряжение прапорщика Жукова. Разойдись, рота.

Григорий подошел к кинологу, угрюмо стоявшему у выхода из казармы.

— Наденешь бушлат и пойдешь на КПП жилой зоны, найдешь прапорщика Шитова — он в курсе, даст тебе зэковские валенки, переобуешься, сапоги оставишь там, в караулке. Маршрут понятен? По лесовозной дороге к мосту. Вперед.

Глухой голос Жукова был спокоен и беспристрастен. Так ведет себя человек, у которого не бывает ни срывов, ни обломов, ни сожалений. Гараев надел бушлат и направился к жилой зоне, что находилась по ту сторону поселка, примерно в километре от казармы. Сократил дорогу через железнодорожные пути.

Прапорщик Шитов, худой человек, отдавший молодость тоске и водке, молча вынес ему большие черные валенки, еще не подшитые. Гараев переобулся и вышел на дорогу, ведущую от жилой зоны к лесу, через пятнадцать минут выбежал на лесовозную трассу и полетел на восток, к границе с Иркутской областью. Ни людей, ни машин — рабочий день закончился.

Портянки Гараев намотал хорошо, дорога была плотно утрамбована лесовозными скатами, бежалось легко и весело — сказывалась беспрерывная полуторагодовая тренировка.

Запах сосновой смолы, хвои и мороза, запах тайги втягивал Гараева в самую сердцевину сибирского мира, того самого, откуда, может быть, вышли на свет его далекие предки. Через шесть километров он увидел мост, а под ним Бирюсу, покрытую льдом и снегом. Григорий спустился вниз, пробежал под мостом и вернулся на лесовозную дорогу. Через полчаса появилось очень удобное место: скос с дороги, заваленный снегом, мелкий, но достаточно густой ельник. А справа над дорогой наклонилась всем своим тонким стволом молодая березка, согнутая тяжелым снегом.

Он отошел на противоположный край дороги, разогнался и прыгнул — пролетел метра четыре и приземлился между хвойных ветвей, окопался в пушистом снегу и затих.

Овчарка появилась на дороге минут через пятнадцать, следом, держа длинный кожаный поводок, бежал сутуловатый Жуков. Они миновали склоненную березку и побежали дальше, к мосту через Бирюсу. Снова появились минут через двадцать. Напротив убежища Гараева собака остановилась и начала бегать кругами — потеряла след. Кинолог что-то командовал ей, потом говорил, приговаривал, но бесполезно. Двинулись в сторону поселка.

Гараев немного подождал и тоже вышел на лесовозную трассу. Прапорщик встретил его в казарме. Мрачно посмотрел в глаза.

— Что же ты наделал, сучонок? — с укоризной покачал он головой.

— А что? — улыбнулся Гараев. — Перевес силы и опыта был на вашей стороне, правильно?

— Разве ты не знал, что у нас была проверка из штаба дивизии?

— Не знал, — искренно ответил Гараев, — честное слово, если бы я знал, я бы этого не сделал…

— А что ты сделал? — с любопытством спросил собачник.

— Спрыгнул с дороги…

— Где береза наклонена? Понятно…

Жуков был устал и грустен. Из коридора появился старшина роты Цыпочкин. Стремительный, как молодая овчарка.

— Я не посмотрю, что ты «старик», понял? — начал он с порога.

«Сильно играет», — зло улыбнулся про себя Григорий.

— Ты будешь помнить меня всю жизнь, — продолжил старшина, подойдя к ним, — ты понимаешь, что роту подставил? Иди к командиру — вызывает. Сейчас получишь пиз-дюлей, маму вспомнишь!

Григорий молчал — что сказать, если действительно роту подставил. Теперь раньше последней партии на дембель не уйти. Командир роты Каменев был в канцелярии один. И начал совсем не с того, чего ожидал Гараев.

— Расскажи мне, что интересного происходит в карауле… То, чего я не знаю, конечно.