Последний поезд на Лондон

– Но подумайте, как мы рискуем, – возразил герр Фридман, бросая нервный взгляд на окно второго этажа прямо над платформой. – Что, если все раскроется?

Труус проследила за его взглядом и сразу увидела их – человека и пса. Они стояли у окна и наблюдали за происходящим на платформе. Странно, почему-то ей сразу вспомнилась мать, как она стояла у окна их кухни в Дуйвендрехте в то снежное утро двадцать лет назад. Наверное, он тоже сейчас смеется, хотя она и не слепила снеговика, как тогда. Вот только смех у него совсем не такой, как у ее матери.

– Разве у нас есть выбор? – спросила она. – Без этого мальчика не уедет никто, ни сейчас, ни потом.

И они все трое принялись всматриваться в лица взрослых – не тех, кто жадно высматривал своих детей в окнах вагонов, а тех, кто молился в ожидании шанса.

Взгляд Труус упал на того взрослого мальчика, которого милая Зофия Хелена – для большей эффективности, Зофи, – слишком поздно привела для регистрации на поезд. Как же его зовут? Труус гордилась своей хорошей памятью на имена, но тут детей было больше шестисот, а этот мальчик не входил даже в первые шестьсот. Он стоял, чемодан на перроне, и смотрел в окно, за которым Зофия Хелена усаживала его маленького брата. Вальтер Нойман, вспомнила Труус. Так зовут младшего. А старшего зовут Штефан.

Проследив за взглядом Штефана, Труус увидела, как Зофи протерла запотевшее стекло и, пока Вальтер прижимал к окну плюшевого зверька, стала устраивать на сиденье другого ребенка.

– Тот мальчик, Штефан Нойман, – шепнула она герру Фридману и фрау Гроссман и, прежде чем те успели возразить, взяла у них номерок, багажную бирку и поспешила к Штефану. – Садись в последний вагон, Штефан, – тихо сказала она, протягивая ему номера. – Я сейчас туда приду. Если тебя кто-нибудь остановит, говори, что ты Карл Фюксель и что в карте неправильно записали твой возраст. Давай, быстро!

Парень взял у нее номера, схватил чемодан и повторил:

– Карл Фюксель.

– Но он же лет на десять старше! – возразил герр Фридман, когда мальчик промчался мимо них к вагону.

– У нас нет времени, – ответила Труус, заставляя себя не глядеть в окно, за которым стоял Эйхман, и вообще делать вид, будто ничего особенного не происходит, все идет как надо. – Поезд должен уйти раньше, чем у нас начнутся проблемы.

– Но ведь он…

– Умница. Неделями успешно избегал ареста. И я посадила его в последний вагон, мой.

– Да, но…

– Это еврейский мальчик семнадцати лет от роду, герр Фридман. Пока мы организуем второй эшелон, ему, скорее всего, исполнится восемнадцать.

И она сдала список служащему-нацисту, а тот понес его на утверждение Эйхману – только после этого поезд отправится в путь.

Другая мать

Зофи усаживала молчаливого мальчика, который беспрерывно сосал большой палец, рядом с Вальтером, когда тот вдруг завопил:

– Штефан! – и, перекатившись через соседа, побежал к двери вагона.

– Вальтер, нет! Нельзя сходить с поезда! – крикнула Зофи, погналась за ним и вдруг увидела Штефана, но уже не на платформе, а в поезде – он бежал к ним с Вальтером по проходу соседнего вагона.

Ворвавшись в их вагон, он схватил Вальтера на руки, подкинул его, улыбаясь во весь рот, так что шрама на губе почти не было видно:

– Я здесь, Вальт! Я с тобой!

Зофи из открытых дверей вагона высматривала на перроне дедушку – он стоял к поезду спиной. Из-за его плеча выглядывала Иоганна.

– Зозо, я хочу с тобой! – закричала она, увидев сестру.

– Я люблю тебя, Иоганна! – крикнула та в ответ, изо всех сил сдерживая слезы, стараясь не думать о том, что, может быть, никогда больше не увидит ни дедушку, ни Иоганну, ни маму. – Я тебя люблю! – крикнула она еще раз. – Я всех вас люблю!

На перроне забилась в истерике женщина, чьих детей не взяли в поезд.

Штефан подошел и взял Зофи за руку, когда со всех сторон вдруг нагрянули нацисты с собаками. Псы яростно лаяли, рвались с поводков, наполняя вокзал новым шумом.

Один пес то ли оборвал поводок, то ли его спустили специально. Он напал на бившуюся в истерике женщину и стал рвать на ней одежду, а люди в форме окружили ее и били палками.

В панике родители начали покидать перрон.

– Зофия Хелена, – услышала она вдруг женский голос.

Это была красавица с фиалковыми глазами, та, что в очереди на регистрацию держала на руках младенца. Она поставила у ног Зофи корзинку для пикника.

– Спасибо, – растерянно поблагодарила Зофи.

Из корзинки раздался негромкий воркующий звук.

Мать вскинула на Зофи испуганные глаза.

– Ш-ш-ш-ш, – зашептала она. – Ш-ш-ш-ш.

Она говорила что-то еще, но Зофи ее уже не слушала. Всхлипывая, она кричала:

– Йойо! Дедушка! Подождите!

Но дедушка исчез за поворотом вместе с Иоганной.

– Пожалуйста, береги ее, Зофия Хелена Пергер, – сказала мать с глазами цвета фиалок.