Последний поезд на Лондон

Темнота уже глядела в окна консульства, когда Штефан с привалившимся к его плечу спящим Вальтером сел за стол напротив служащего американского посольства: у того была голова, как тыква, и очки в металлической оправе. Мама наверняка уже беспокоится, но делать нечего. Ни после полудня, когда закончились уроки в школе, ни во второй половине дня, ни вечером, перед ужином, они не могли позволить, чтобы время, которое они потратили на очередь, пропало зря.

– Помогите мне оформить визу отцу, пожалуйста, – сказал Штефан.

Служащий консульства нахмурился:

– Не себе или…

– Он уже заказал нам визу.

Терпение, напомнил себе Штефан. Сохраняй терпение. Незачем говорить так резко.

– Извините, – произнес он вслух. – Извините.

– А для матери? – спросил человек за столом.

– Нет, я… Она больна.

– Оформление визы требует времени. Может, она как раз поправится…

– Не поправится. Она уже не поправится. Вот поэтому мы не уехали раньше: папа не хотел оставлять ее здесь одну. Но теперь у него нет выбора.

Человек за столом снял очки и внимательно посмотрел на Штефана:

– Я вам сочувствую. Очень, очень сочувствую. Я…

– Отцу нужна виза, немедленно. Мы можем еще подождать, но его услали в трудовой лагерь. То есть мы думаем, что его услали именно туда. А если у него будет виза, то его могут выпустить из Австрии.

– Понимаю. У вас есть родственники в Соединенных Штатах? Кто-нибудь, кто может письменно подтвердить, что будет оказывать вам финансовую поддержку? Когда есть поручитель, визы дают скорее. В противном случае процесс может затянуться на годы.

– Но отец не может уехать без визы.

– Мне действительно очень, очень жаль. Мы делаем все, что можем, работаем каждый день до десяти вечера, но… Я запишу вашу информацию. Если найдете поручителя, возвращайтесь, я отмечу в документах. Поручителем может быть кто угодно.

– Но я никого в Америке не знаю, – возразил Штефан.

– Это не обязательно должен быть родственник, – ответил человек за столом. – Люди…

– Но я никого в Америке не знаю, – повторил Штефан.

– Это не обязательно должен быть родственник, – сказал человек за столом. – Люди… У нас есть телефонные справочники Нью-Йорка, Бостона, Чикаго – да всех американских городов. Воспользуйтесь ими. Найдите в них адреса ваших однофамильцев и напишите им.

– Незнакомым людям?

– Так делают все.

ВЕНСКАЯ НЕЗАВИСИМАЯ

НАЦИСТЫ ПРИМЕНЯЮТ СИЛУ К ЕВРЕЯМ

Синагоги сожжены, магазины разграблены, тысячи евреев арестованы

Кэте Пергер

11 ноября 1938 года. Все минувшие сутки в Германии, Австрии и Чехословакии происходили аресты евреев. Всего арестованных около тридцати тысяч. Многих жестоко избили, некоторые умерли от побоев. Мужчин, предположительно, отправили в трудовые лагеря, хотя подробности пока неизвестны.

Среди арестованных есть и женщины. По некоторым признакам, женщин, арестованных в Вене, до сих пор держат где-то на территории города. За прошлую ночь по всему Рейху сгорели более 250 синагог. Пострадали все еврейские магазины без исключения: в одних разбили только витрины, другие разграбили полностью…

Близнецы

Труус во второй раз постучала в дверь дома в Альстере. В Гамбург она приехала ночным поездом в ответ на паническое письмо, пришедшее в адрес комитета. Семья голландских евреев писала, что в этом прекрасном доме в чудном районе Гамбурга гестапо угрожает жизни близнецов. Труус не знала, как именно господин Тенкинк умудрился получить для этих детей въездные визы, ведь в Нидерландах действовал запрет на въезд беженцев из Германии. Видимо, у семьи и впрямь были большие связи, но даже их не хватило на то, чтобы раздобыть визу на выезд из Германии. Вот почему им понадобилась Труус: от нее зависело, как именно эти дети преодолеют немецко-голландскую границу.

Она в третий раз взялась за бронзовый дверной молоток. Наконец на стук явилась няня: заспанная, в халате. Труус представилась и объяснила цель своего приезда.

– За детьми? – переспросила няня.

Неужели она пришла не по тому адресу?

– Госпожа раньше десяти утра никого не принимает, а близняшки еще слишком маленькие, чтобы принимать кого-либо самостоятельно, – объяснила нянька.

Обутая в ботик нога Труус оказалась на пороге особняка раньше, чем нянька успела закрыть перед ней дверь.

– Я приехала из Амстердама по просьбе родственников вашей госпожи, чтобы спасти ее детей.

– Спасти детей?

– Вам лучше разбудить хозяйку.

Труус, не мигая, выдержала устремленный на нее взгляд няньки, и та все же распахнула дверь.

– Видите ли, я была так напугана, когда в последний раз говорила с тетей, – объяснила Труус мать близнецов, когда обе женщины уселись наконец в библиотеке. – Может быть, я и преувеличила опасность, но только от страха.

Труус держала паузу, пока молчание не сделалось тягостным. Тогда она встала, подошла к книжному шкафу, сняла с полок две книги, на которые обратила внимание, пока ждала хозяйку, – рассказы Стефана Цвейга и Эрнеста Хемингуэя – и положила перед той оба тома.

– Если вам действительно было так страшно, то почему вы не приняли самые простые меры, чтобы отвести от себя гнев гестапо? – спросила Труус.