Последний поезд на Лондон

– В обществе есть большой страх перед тем, что, если доступ в страну получат семьи, они никогда отсюда не уедут, – заявил Лионель де Ротшильд. – Нам придется публично заявить, что предоставление детям из Германии убежища в Британии – мера временная и что они вернутся на родину, как только это станет возможно. Однако премьер-министр понимает, что нельзя закрывать глаза на существующую возможность усыновления части этих детей британскими родителями, а также на то, что девушки постарше могут пойти в услужение в дома британцев или выйти замуж за граждан Британии. Он полагает, что с юношей необходимо будет взять подписку о возвращении.

Норман начал было:

– Миссис… – но, встретив взгляд Хелен, осекся, а может быть, и сам вспомнил, что она ему говорила. – Кое-кто из нас, – поправился он, – задумался об источниках финансирования столь массового мероприятия. Имена жертвователей уже много раз публиковались в «Джуиш кроникл». Мы считаем, что настала пора подключить к делу нееврейскую прессу.

– То есть широкую публику? – с ноткой тревоги в голосе переспросил главный раввин.

– Предположим, средства мы соберем, но вот найти дома для пяти тысяч детей… – сказал Деннис Коэн.

– То есть мы ведем речь о размещении еврейских детей в домах неевреев? – всполошился раввин. – А как же их вера? Их религиозное обучение?

Все, кто был за столом, вытаращились на него, ошарашенные, должно быть, не меньше Хелен.

– Ребе, вы ведь понимаете, что положение критическое? – заговорила она, удивляясь самой себе. – По-вашему, пусть лучше пять тысяч еврейских детей умрут, чем найдут приют под христианским кровом?

– Конечно, ребе, – поспешил вмешаться Деннис Коэн, – мы будем отдавать предпочтение еврейским семьям, когда это будет возможно, но я лично буду благодарен людям любой веры, которые предложат сейчас свою помощь. Мы обратимся ко всем желающим предоставить детям из Германии жилье, соответствующее минимальным стандартным требованиям, которые обычно предъявляет к приютам для британских детей совет города Лондона.

– Но не лучше ли было бы разместить их в гостевых домах или в школах, чем в домах не иудеев? – стоял на своем раввин.

– Где эти дети, и без того оторванные от родных и близких, не получат ни тепла, ни ласки? А ведь многие из них совсем еще малыши, – возразила Хелен.

– Будем полагаться на то, что представительство еврейской молодежи в Германии и еврейская община в Вене догадаются сортировать детей по степени их религиозной уязвимости, – сказал Деннис Коэн.

– В группе риска окажутся мальчики старшего возраста – предостерегла Хелен, – и девочки помладше, которых прежде всего захотят удочерить британцы.

– Мы привезем сюда всех, кого сможем, и станем уповать на Господа, – произнес Норман.

– Уповать на Господа, – вполголоса повторила за мужем Хелен; сомнительное предприятие, учитывая, что во многом Он уже отказал.

К собранию обратился Лионель де Ротшильд:

– Время дорого. Предлагаю поставить на голосование вопрос о том, намерены ли мы предложить план Бентвича – Коэна парламенту?

Сапоги, начищенные до блеска

Кэте Пергер подняла голову и вздрогнула, увидев человека в длинной темной шинели и начищенных до блеска сапогах, который по-хозяйски входил в ее кабинет в сопровождении большого пса – вислозадой немецкой овчарки. За его спиной другие люди, тоже в форме СС, окружили линотип, прикидывая, как ловчее перенести тяжелую машину в грузовик, который ждал их на улице.

Пес застыл на пороге, точно изваяние, а Адольф Эйхман сказал:

– Вы – Кэте Пергер.

Кэте встретила его взгляд. Она не услышала в его словах вопросительной интонации, а потому не сочла необходимым ответить.

– А где другие сотрудники вашей газеты? – спросил он.

– У меня больше нет сотрудников, оберштурмфюрер Эйхман, – сказала она, и почти не солгала.

– Тогда пройдите со мной вы, – сказал он.

Пустые ящики

Даже в полумраке Штефан сразу разглядел разоренный письменный стол в окружении разбитых и разбросанных ящиков. Он перевернул один, почти целый. Пусто. Во всем кабинете Кэте Пергер, увешанном теперь знаками, запрещающими вход, не осталось ни единой бумажки. Все вывезли как улики против нее.

Услышав голоса, Штефан забился под разломанный стол и замер. И вовремя: луч света от фонаря, протянувшись в комнату с улицы, заплясал вокруг.

Он слышал, как в помещение редакции, смеясь и болтая, вошли двое. Решили покурить: спичка ч-ч-ч-чиркнула о коробок и сделала «у-уп», вспыхивая. Запахло сигаретами.

– Стерва привыкла совать свой нос в чужие дела, но сегодня наконец-то получила по заслугам, – произнес один.

Штефан так старался пореже дышать и не шевелиться, что от напряжения у него заломило все тело. Те двое продолжали перекидываться пустыми фразами – так обычно делают люди, когда хотят убедить себя в том, что в их поступках нет ничего подлого. Наконец они ушли, но Штефан не спешил вылезать из-под обломков: он ждал, когда его сердце вернется к нормальному ритму.