Последний поезд на Лондон

Дезидер Фридман опрометью бросился к двери, а Труус снова опустилась на стул у стола Эйхмана. Со спокойной решимостью она надела одну туфлю, зашнуровала, взялась за другую. Так же решительно она натянула одну перчатку, расправила широкую манжету, застегнула все до единой перламутровые пуговки, а потом другую. И все это под недоумевающим взглядом пса.

Она легко встала и подошла к двери, за которой уже скрылся герр Фридман.

– По одному чемодану на каждого, – бросил Эйхман ей вслед.

Труус обернулась. Он снова углубился в писанину, то ли и впрямь не замечая ее присутствия, то ли делая вид.

– Ничего ценного, – добавил он, не поднимая головы. – Не более десяти рейхсмарок на ребенка.

Она стояла и ждала, когда он наконец удостоит ее взглядом.

– Случись вам оказаться в Амстердаме, герр Эйхман, – сказала она тогда, – заходите ко мне на чашку кофе.

Кто смеется последним

Покидая роскошный дворец с Фридманом, который поджидал ее за порогом кабинета Эйхмана, Труус уже составляла в уме список всего необходимого. Да, она приехала в Вену, чтобы организовать вывоз детей, но понятия не имела, что везти их ей придется самой. Но Труус молчала, желая, чтобы первым заговорил Фридман. Он больше претерпел от этого гадкого человека и лучше представлял, на что тот способен. Кроме того, ей было неловко, что пришлось перебить его в присутствии Эйхмана, хотя никакой вины она не чувствовала. Иногда слабость может обернуться силой.

Но Фридман заговорил не раньше, чем они прошли всю похожую на подкову подъездную дорожку и, обогнув угол, оказались на Рингштрассе, оставив дворец позади.

– Невозможно в такой короткий срок организовать отъезд из Вены шестисот детей, – наконец произнес он, – тем более найти им пристанище в Англии.

Труус подождала, когда пройдет трамвай. Она сильно подозревала, что евреям в Вене запрещено пользоваться городским транспортом.

– Герр Фридман, – сказала Труус, едва ворчание трамвая стихло вдали, – мы с вами последними посмеемся «шутке» герра Эйхмана. Но пока об этом лучше молчать. – Быстрым шагом она перешла дорогу, Фридман за ней. – Британия не потребует ни виз, ни выездных документов, – объяснила она. – Все, что мы должны предъявить их министерству иностранных дел, – это удостоверения личности из двух частей, с печатями и цветовым кодом. Они и послужат детям разрешением на въезд. Одна половина каждого документа остается в министерстве, вторую, с личными данными и фото, ребенок забирает с собой. Для получения групповой визы нужен только список.

– Но где мы возьмем столько детей, фрау Висмюллер?

– Разумеется, распространять новость надо начинать прямо сейчас, причем любыми доступными вам способами, – сказала Труус. – Объясните людям, что у них появляется возможность отправить детей туда, где им не будет грозить опасность, но, если они согласятся, передумать уже не смогут, иначе подведут остальных. – План складывался у нее в голове тут же, пока она говорила. – Берите детей постарше, таких, которым не нужен присмотр и которые сами смогут присматривать за другими. Не моложе четырех лет. Самые маленькие поедут другим транспортом, когда у нас будет больше времени на подготовку. Старше семнадцати тоже не берите. Набирайте шестьсот с запасом, но не говорите родителям, что они могут отказаться. Нам понадобятся доктора для медицинского осмотра – все дети должны быть здоровы. Фотографы. Любые добровольцы, кто сможет говорить с людьми, объяснять им все, вести записи. Место, где это будет проходить, столы и стулья. Ручки и бумага.

Фридман вдруг встал как вкопанный, так что Труус тоже пришлось затормозить и повернуться к нему лицом.

– Говорю же вам, это невозможно, – сказал он. – Выезжать в Шаббат? Ни один правоверный еврей…

– Ваши раввины должны их переубедить, – опять перебила его Труус. – Пусть объяснят родителям, что дети важнее.

Форма ступни

Труус сняла пальто и повесила его в шкаф. Она ждала звонка оператора, а ее мысли непрерывно вертелись вокруг формы рук, ступней и коленей элегантной Хелен Бентвич. Когда телефон зазвонил, она сняла трубку, не снимая перчаток: даже теперь, когда ее отделяла от Эйхмана добрая половина города, ей не хотелось обнажать руки. Поблагодарив оператора, она стала объяснять суть предложения Эйхмана Хелен Бентвич, которая слушала ее в полном молчании. Лишь когда Труус закончила, она спросила:

– С вами все в порядке, Труус?

– Шестьсот детей должны покинуть Вену не позднее следующей субботы. Вы готовы их принять?

– Уверяю вас, постучи эти дети в двери Британии сию минуту, я лично сорву их с петель, если будет нужно, – ответила Хелен.

Труус заказала второй звонок. Ожидая сообщения оператора, она смотрела на улицу через балконную дверь. Внизу, на Рингштрассе, гуляли принаряженные по случаю воскресенья горожане, маршировали военные.

– Мне нужно, чтобы к субботе ты помог мне организовать выезд шестисот детей! – выпалила она, как только услышала в трубке «алло» Йоопа.

– Меньше чем за неделю, Труус? Но…

– Другого времени у меня нет.