Последний поезд на Лондон

Воспользовавшись моментом, Штефан скользнул в дом, где теперь жила его мать. Подходя темным коридором к двери ее комнаты, он гадал, как они с Вальтером будут жить, когда не станет и мамы.

Камера

Через черный ход отеля «Метрополь» Труус привели в подвальное помещение, которое служило тюрьмой. Там они пошли по коридору. По обе стороны его были двери, за ними маячили тени арестованных. Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла[10]. Она не успела оглядеться: ее втолкнули в камеру, дверь захлопнулась. Потому что Ты со мной. Ты со мной.

Она постучала в дверь.

Охранник не поднял головы от газеты.

– Заткнись! – бросил он.

– Попрошу вас, – сказала она, – не забывать о хороших манерах, говоря со мной. А теперь выпустите меня и проводите в мой отель.

Начало допроса

– Я уже не менее двадцати раз повторила примерно двадцати вашим людям, что приехала из Амстердама, – объясняла Труус молодому нацисту, который только что «сошел к ней», то есть спустился в подвальный этаж в голую комнату для допросов, куда саму Труус привели примерно через час после того, как она переступила порог отеля.

Сплетя пальцы рук в желтых перчатках из тонкой кожи, она как будто без слов сказала: видите, как я хорошо одета? Сидеть на железном стуле было больно, в душной комнате пахло стиркой. Орудия пытки присутствовали в виде широких кожаных ремней: следователи сидели, заложив за них большие пальцы рук. Литые пряжки, огромные, точно блюдца, украшали выпуклые орлы и свастика – в самый раз вышибать зубы. Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих[11]. Руки в перчатках легли на стол.

– Я прибыла сегодня, самолетом, – сказала Труус.

Пусть знают: перед ними птица высокого полета. Она христианка из Голландии, авиапутешественница. А вот кому-нибудь из них хотя бы раз доводилось летать на самолете?

Взгляд молодого нациста скользнул по ее перчаткам, по элегантному пальто – в ледяной комнате оно отнюдь не было лишним, – уставился ей в лицо. Он явно ждал, что она опустит глаза.

Но отвести взгляд пришлось ему самому. Он сделал вид, что хочет перекинуться парой слов с другим солдатом. Труус торжествовала, стараясь не выдать этого ни взглядом, ни позой, ни положением рук. Таково преимущество женщин. Мужчины горды и никогда не ждут, что женщина сможет обойти их хоть в чем-то, даже если такое случалось и раньше.

Он снова посмотрел на нее:

– Но это не объясняет факта вашего пребывания в еврейском гетто в час, когда евреям запрещено покидать свои дома.

Обещание

Штефан сидел у кровати и кормил маму с ложечки супом. Комнатенка была мерзкая: тесная, темная, совсем без воздуха – шкаф, а не комната. В такой у них в особняке не жила даже посудомойка.

– Обещай мне, что не бросишь Вальтера, – слабым голосом проговорила мама. – Что ты найдешь способ выбраться из Австрии и заберешь его с собой.

– Обещаю, мама. Обещаю.

Он готов был обещать ей что угодно, лишь бы она не разговаривала сейчас, не тратила силы.

– И потом тоже всегда будешь с ним. Заботиться о нем. Всегда.

– Конечно, мама, всегда. Обещаю. А теперь ешь, пожалуйста, суп, который принес герр Пергер, а то Зофи меня отругает.

Картофельно-укропный аромат супа щекотал ему ноздри, будил голод, который он подавлял, но тщетно.

– Я люблю тебя, Штефан, – продолжала мама. – Помни об этом. Когда-нибудь все это закончится, и ты будешь писать пьесы. Я, конечно, не увижу их на сцене, но…

– Ш-ш-ш… Отдыхай, мама. Фрау Истерниц присмотрит за Вальтером сегодня, а ты пока отдохнешь.

– Слушай меня, Штефан. – Голос мамы внезапно окреп, и Штефан порадовался, что не стал есть суп и ей больше досталось. – Ты и Вальтер будете сидеть в соседних креслах в темном театре. Когда занавес поднимется и на сцене пойдет твоя пьеса, ты коснешься руки Вальтера и будешь знать, что я там, рядом с вами, я и папа.

Продолжение допроса

– И почему я должен верить, что вы не еврейка? – задал вопрос новый следователь.

Его фамилия была Губер, и, судя по его тону, он был здесь главным.

– Просто загляните в мой паспорт, – вежливо ответила Труус. – Как я уже сообщала вашим коллегам, он лежит в номере отеля «Бристоль», где я остановилась.

Услышав название шикарного отеля, Губер нахмурился. Внимательно посмотрел на Труус, которая провела на неудобном металлическом стуле всю ночь и первые часы утра.

– Зачем вы здесь, фрау Висмюллер? – снова спросил он. – С какой целью приехали сюда из Нидерландов?

– И вновь повторяю, как повторяла всем вашим коллегам, – терпеливо продолжила Труус, – я приехала в Вену от имени совета Движения помощи детям Германии. По просьбе и поручению Нормана Бентвича из Англии я встречаюсь сегодня с оберштурмфюрером Эйхманом. Настоятельно прошу…

– С оберштурмфюрером Эйхманом? – Губер обратился к своим людям: – И что, этой встречи нет в его расписании? – Взгляд начальника переходил с одного подчиненного на другого. – Кто арестовал эту женщину? – спросил Губер.