Последний полет орла

«Женщины сто́ят бесконечно больше мужчин; они верные, искренние и постоянные подруги. Если они перестают любить вас, то, по крайней мере, не пытаются вам вредить; они всегда будут уважать былую связь в некогда милом предмете. У них возвышенные мысли, они щедры и великодушны. Величайший гений нашел я в женщине. Эта женщина существует. Сколько великих, превосходных качеств! Высшим счастьем было бы, конечно, найти чуткую женщину, которая стала бы одновременно вашей любовницей и подругой; мужчина, обладающий таким сокровищем, не боялся бы никакой беды».

Селеста случайно нашла эту пометку, сделанную упрямым почерком Рене (буквы похожи на травинки, пробивающие корку земли), в его личном экземпляре «Очерка о революциях». Книжка вышла в Лондоне в 1797 году, когда она уже пять лет была его женой, а он продолжал искать свое «сокровище». «Кто эта женщина, в которой он увидел “гений”? – задумалась тогда Селеста. – Скорее всего, Рене имел в виду Люсиль – сестру, музу, подругу, мучительницу… тоже введенную в заблуждение и покинутую им».

Рене не случайно пишет мемуары: он хочет подменить шероховатую изнанку жизни нежным муслином своей фантазии, заново слепить свой образ, чтобы в грядущем, когда все, знавшие его земную оболочку, перейдут в мир иной, от него остался идеал. Вот почему он так не любит позировать для портретов, особенно если они похожи. Единственное исключение он сделал для Жироде.

Этот портрет остался в Париже, в гостиной, лишь бы с ним ничего не случилось. Сходство поразительное: весной десятого года Кот долго и тяжело болел, и художник передал на холсте лихорадочный блеск его глаз, желтоватый цвет лица, набухшие вены на руках. Пальто сидит на нём, точно с чужого плеча, – он сильно похудел. Говорят, что, увидев этот портрет осенью в Салоне, Бонапарт сказал: «Он похож на заговорщика, спустившегося через дымоход».

Картина называлась «Мужчина, размышляющий над руинами Рима»; ее повесили в самом дальнем уголке галереи Аполлона, однако Наполеон, обозрев напыщенные батальные сцены в галерее Дианы, пожелал увидеть портрет Шатобриана, и старику Денону пришлось вытащить его на свет, хотя он сам же и упрятал этот холст подальше, опасаясь, что его увидит император. Сейчас Бонапарта называют тираном, душителем свободы, но ведь это они превратили его правление в деспотию – они, верные слуги, в своей угодливости стремившиеся предупредить его желания и доводившие его распоряжения до абсурда! Один лишь Франсуа Гизо назвал портрет прекрасным, похвалив за «благородство и энергичность стиля», остальные журналисты обошли его молчанием, опасаясь играть с огнем. Рене стоит на фоне Колизея и одного из римских холмов; автор «Мучеников» размышляет среди руин одной империи над незавидным будущим другой: «Когда в униженном молчании слышится только звон рабских цепей и голос доносчика, когда всё дрожит перед тираном и снискать его милость так же опасно, как заслужить его немилость, появляется историк, призванный отмстить за народы. Пусть Нерон процветает – в Империи уже родился Тацит»…

Коту портрет понравился сгущением красок. «Жироде сделал меня черным, каким я был тогда», – говорил он Селесте. Казнь двоюродного брата Армана, замешанного в новом заговоре против Бонапарта, произвела на него неизгладимое впечатление. Узнав об аресте друга детства и бывшего товарища по оружию, Рене пытался спасти его, как только мог: он даже отправился к Фуше вместе с госпожой де Кюстин (своей поклонницей и «доброй подругой» коварного министра) и написал прошение, которое госпожа де Ремюза через императрицу Жозефину передала Наполеону. Фуше ответил ему: «Арман сумеет умереть». Бонапарт, прочитав письмо, бросил его в огонь. Шатобриан просил «пощады или правосудия». «Он требует правосудия? – мрачно сказал Наполеон. – Он его получит». Заступничество Фонтана тоже оказалось бесплодным, что неудивительно, раз Бонапарт не прислушался даже к своей падчерице Гортензии и своему дяде кардиналу Феску! Во время суда над Арманом из печати вышли «Мученики»; угодливые критики не преминули увидеть опасные намеки в описании двора Диоклетиана… Жозеф Мишо намекнул Рене, что сможет замолвить словечко перед генералом Гюленом – комендантом Парижа и убийцей герцога Энгьенского. Связь коллеги-журналиста с этим человеком оказалась неприятной неожиданностью: оказывается, не только у полиции, но и у коменданта были повсюду свои шпионы и соглядатаи. Кот отказался использовать дурные средства даже с благою целью, и Селеста его в этом поддержала. После отречения Бонапарта Мишо тотчас предложил свои услуги Бурбонам, и они были приняты…