Последний полет орла

Рене поэтично описал кончину Полины де Бомон; его письмо ходило в списках среди друзей, проливавших над ним слёзы умиления, хотя что может быть прекрасного в болезни? Даже если это чахотка. Селеста сама часто болела. Доктор Рекамье (кузен супруга Жюльетты) объяснял слабость ее здоровья большой моральной усталостью и в утешение сравнивал ее с тростником, который гнется, но не ломается. В ее приступах астмы, мигрени, печеночных коликах Шатобриан ничего поэтичного не находил и считал, что она нарочно притворяется больной, чтобы удержать его при себе. Люсиль тоже была больна – но не столько телесно, сколько душевно. Сильно привязавшись к Полине, она не желала верить в ее смерть. Ее похитили! Эта мысль, укоренившаяся в ее поврежденном уме, заставляла ее опасаться слежки. Люсиль постоянно переезжала с места на место, все получаемые ею письма казались ей вскрытыми. Шатобрианы жили тогда в Париже, на улице Св. Отцов; Рене снял для сестры комнату в пансионе на улице Комартена, однако Люсиль, ничего ему не сказав, уехала оттуда в предместье Сен-Жак, в женский монастырь Святого Михаила, и поселилась в келье с окном в сад. К тому времени она уже семь лет была вдовой и звалась госпожой де Ко.

Ее замужество многим показалось странным даже в то безумное время: она вышла за семидесятилетнего вдовца, бывшего коменданта Фужера и полковника Национальной гвардии Ренна; через неделю он выгнал из дому свою новую жену и умер через полгода после свадьбы. Похоже, что Люсиль в свои тридцать с лишним лет так и осталась девственницей, и когда за ней вдруг стал ухаживать поэт Шендолле, вела себя как юная девица. Рене и Полина (она тогда еще была жива) поощряли этот роман, понимая, что для Люсиль это единственный шанс найти свое счастье, однако непоправимое уже свершилось: она в самом деле вобрала в себя своего брата и больше не принадлежала себе. Кот всегда говорил, что не создан для семейной жизни; Люсиль отказала Шендолле, «не желая построить свое счастье на его несчастье», но при этом пообещала ему не выходить замуж за другого. Она тоже была не способна отдаться кому-то целиком, желая, однако, обладать другими. Вела кочевую жизнь, переезжая от одной сестры к другой и мучая их своими капризами, сменявшими друг друга приступами смирения и требовательности. Брата она забрасывала записками, напоминая ему о прошлом, а потом прочла «Рене» и решила, что она и есть Амели – сестра, воспылавшая преступной любовью к брату и вынужденная похоронить себя в монастыре, не в силах побороть эту страсть.

Летом четвертого года Шатобрианы уехали в Вильнёв к своим друзьям Жуберам – Оленю и Волку. Там они и узнали из письма госпожи де Мариньи о смерти Люсиль, которая вновь сменила квартиру, отпустила служанку в Бретань и жила с восьмидесятилетним слугой по фамилии Сен-Жермен, прежде носившим ливрею графини де Бомон. Письмо пришло в середине ноября; на второе декабря была назначена коронация Бонапарта, поэтому Кот не поехал в Париж, сославшись на плохое самочувствие Селесты, и пообещал сестрам поставить через месяц надгробный памятник на могиле Люсиль. Однако место этой безымянной могилы на кладбище для бедных мог указать лишь один Сен-Жермен, а он вскоре умер сам. Шатобрианы вернулись в конце года, и начались новые дрязги: выяснилось, что Люсиль заложила большую часть своего имущества, чтобы уплатить долги Рене в десять тысяч франков, и Бенинья, платившая за ее проживание в пансионе, была этим возмущена; Кот припомнил ей тот самый раздел отцовского наследства и заявил, что это она должна оплатить надгробие для сестры… Тогда он еще оставался должен триста пиастров скульптору за памятник на могиле госпожи де Бомон, то есть вдвое больше, чем все деньги, которыми он располагал, несмотря на успех своих произведений: он совершенно не умеет зарабатывать своим пером, считая это ниже своего достоинства.

Год спустя Рене вновь сбежал от Селесты в дальние страны, вознамерившись посетить Святую землю. Жене он позволил сопровождать себя только до Венеции, якобы не желая подвергать ее тяготам долгого путешествия. Все уверяли ее, что Коту ничто не угрожает, хотя она безумно тревожилась и считала себя уже вдовой. Но Шатобриан не утонул и не умер от чумы, зато повстречал в Альгамбре новый идеал – Натали де Ноайль-Муши, которую он называл Мушкой, и вернулся домой «последним Абенсерагом». Мушка познакомила его со своей родственницей Клэр де Керсен, герцогиней де Дюра, которая сгорала от желания увидеть автора «Гения христианства». В ее парижском салоне Кот читал свои еще не опубликованные рукописи, и многочисленные «мадамы», как называла их Селеста, млели от восторга. Потом была та злосчастная статья в «Меркюр де Франс» о Нероне и Таците и изгнание в «Волчью долину», где Рене пришлось мириться со своим положением мужа.