Последний польский король. Коронация Николая I в Варшаве в 1829 г. и память о русско-польских войнах XVII – начала XIX в.

Следует обратить внимание и на содержащееся в источниках этого периода указание, что из заемных российских денег, отправленных в Польшу, вся «сумма… впоследствии времени возвращена… будет из общих доходов Герцогства». Российское казначейство не получило эту сумму не только в период министерства Д. А. Гурьева (1810–1823 гг.), но и, вероятнее всего, в период еще более долгого министерства Е. Ф. Канкрина (1823–1844 гг.). Обещая вернуть деньги в российскую казну, император Александр I совершенно не задумывался о сроках возврата. Несущественным казался ему и вопрос об источниках, из которых деньги могли быть возвращены империи, притом что в своих рескриптах монарх неизменно констатировал, что собирать налоги с разоренных польских земель не имеет смысла[1196].

Ситуация не прояснилась даже с учреждением в 1817 г. Комитета для взаимных между Россией и Царством Польским расчетов (Ликвидационного комитета), в обязанности членов которого входила оценка взаимных долгов Российской империи и Царства Польского[1197]. В период александровского царствования никакого реального разбора не производилось. Предлогом к многолетней паузе в обсуждении вопроса было указание на необходимость первоначально завершить расчеты между Россией, Пруссией и Австрией[1198].

Надо сказать, что такое положение дел не устраивало российское Министерство финансов, которое несколько раз заявляло о необходимости разобраться с польским долгом[1199]. Этот вопрос чрезвычайно тревожил Е. Ф. Канкрина. За месяц до смерти Александра I в министерстве был составлен проект записки на высочайшее имя с детальным описанием сложившейся ситуации и указанием на то, что деньги, направляемые Царству Польскому в долг с 1813 г., то есть в течение 12 лет, не были возвращены[1200]. Документ был подан Канкриным уже следующему императору – Николаю I. Стоит отметить, что сделано это было буквально при первой возможности. Докладная записка, переписанная рукой самого Канкрина, легла на стол императору 12 марта 1826 г., то есть за день до похорон императора Александра I. Вероятно, Канкрин посчитал, что, поскольку многомесячная подготовка к грандиозному действу похорон окончена, пора заняться решением самого главного финансового вопроса, стоящего перед империей, – вернуть в российскую казну деньги, данные в долг на оплату жалованья и перемещения в Польшу бывших врагов[1201]. При всей настойчивости Канкрина император Николай посчитал необходимым взять большую паузу: он размышлял о коронации в Варшаве и затрагивать историю польского долга в этот момент явно не хотел.

Прошло еще два года, прежде чем Ликвидационный комитет начал полноценную работу. В 1828 г. в Варшаву прибыл статский советник Дмитриев, в задачи которого входило представлять Россию в комитете. В практическом отношении ему предстояло, разобрав колоссальное количество счетов (включая те, подлинность которых вызывала вопросы), определить итоговую сумму долга[1202]. Интересно, что стремление выстроить образ паритетности в работе комитета отразилось на принципе формирования жалованья статского советника: часть его работы, как предполагалось, должно было оплатить Царство Польское[1203].

Итогом работы Комитета стало установление конкретных цифр долга с обеих сторон. Поскольку польский долг многократно превышал сумму российских обязательств, то было принято решение о взаимозачете; разница в цифрах и стала итоговой суммой долга Царства Польского. На апрель 1830 г. она составила 67,7 млн злотых[1204]. Во время обсуждения, проходившего уже в Петербурге, император согласился простить Польше 3,8 млн и зафиксировать сумму польского долга на цифре 63,9 млн злотых[1205]; при этом были также снижены начислявшиеся за долг проценты (с 6 % до 5 %).

Вопрос о том, с какого момента российское Министерство финансов начало взимать проценты с польского долга и куда именно шли эти выплаты, требует дополнительного изучения. С учетом имеющихся данных можно предположить, что до российского казначейства они так и не добрались. Из материалов николаевского царствования следует, что по крайней мере до восстания 1830–1831 гг. эти средства «не были… вносимы в казну Российскую, но были употреблены как на издержки на освещение, на квартиры и прочее для российских войск и чиновников в Польше находящихся», а также «на постройку укреплений Бреста-Литовского и Тераспольского моста»[1206].