Последний приют

Я смущенно улыбался. Полученная телеграмма была подделкой, чтобы избавиться от Пертева. Как сказал ходжа, это было настоящим бесстыдством. Текст телеграммы диктовал ходжа, а писала Макбуле. А Ходжа еще и давал наставления Макбуле.

— Подчерк должен быть похож на подчерк телеграфиста. Такой же безобразный, поэтому я и попросил тебя написать, — говорил он.

Текст телеграммы был следующий: «Приезжай первым пароходом, жду тебя. Друзьям скажи, что дядя тяжело болен».

Внизу поддельный адрес.

— Однажды, когда господин Сервет думал, как избавиться от этого парня, я подсказал это, — смеясь, сказал Ходжа. — Однако осуществиться этому суждено было только сейчас.

Дядьку тоже подумывали отправить. Хотя куда он поедет? Жена господина Сервета поклялась его обратно не брать. Однако и нам он был в тягость.

Глава двадцать четвертая

Мы ехали в поезде, состоящем из вагонов, похожих на старые трамваи, которые в свое время тянули лошади.

Однажды поезд сошел с пути, и господин Зафер, как диктатор, отдавал приказы машинистам. Ходжа, который ужасно боялся, всю дорогу проклинал этот поезд. Господин Зафер часто останавливал узкоколейку и говорил: «Прошу!», сажал Макбуле по середине и, раздавая команды направо и налево, фотографировал нас.

Опять пошли шутки.

— Наверное, у нас не получится без патрона. Даст Аллах, может, что и получится! — сказал ходжа и перешел к другой теме. — Патрон не может без фаворита. Я думаю, что наша труппа жива только благодаря тебе. Ну чего тебе стоит. Улыбнулась бы ты ему пару раз, что ли.

Эти слова, с одной стороны, ласкали самолюбие Макбуле, а с другой — выводили из себя.

— Да что с вами? — вскрикнула Макбуле. — Вы меня еще засватаете этому типу.

Однако, увидев сияющую, как у племенного осла, физиономию господина Зафера, ей, без сомнения, становилось приятно.

— Ты не переживай, ходжа шутит, — говорил я ей, однако тоже боялся, чтобы он чего-нибудь не выкинул.

— Ничего страшного, пустяки, — сказал господин Зафер, смеясь.

— Я заставлю его еще раз молить о пощаде, — бубнила Макбуле себе под нос.

— Господин, — обратился ко мне учтивым тоном Пучеглазый, — его цель не Макбуле, а Нериман.

— Да ладно тебе, господин Нури!..

— Может, мне просто покзалось!

Я пригляделся повнимательнее ко всему происходящему. И у меня тоже появилось такое же подозрение. Говоря комплименты Нериман, господин Зафер определенно робел. Даже его лицо, когда он смотрел в ее сторону, сильно отличалось от того, с каким выражением он говорил с нами.

* * *

На окраине города бил горячий источник. Возле источника был выстроен отель. Широкие комнаты, сад — одним словом, все превосходно.

— Ах если бы смогли здесь задержаться, — говорили мы.

— Задержитесь! — смеясь, ответил господин Зафер.

— О Аллах, на наше счастье, нам на пути только транжиры попадаются, — сказал ходжа.

— Это и есть театр, — добавил Пучеглазый.

Все выпрыгнули из узкоколейки и побежали к горячему источнику купаться. Это место называлось «Хасанкале».

Через некоторое время из воды появилась Макбуле, а за ней Масуме и Мелек. Дядька-араб прогуливался с добродушным портным. Они о чем-то любезно беседовали.

— Я просто влюбился в вас всех! — пропел господин Зафер. И началась прекрасная ночь в горах.

Хасанкале. Родина Нефи[77]. Один учитель начальных классов сказал нам, что он работает над тем, чтобы поставить памятник. Начальник уезда попросил нашу труппу принять участие и организовать представление.

— Да-да, конечно, с большим удовольствием, — согласились мы.

Однако во время вечернего представления выяснилось, что ходжа ничего не знает из Нефи. В итоге он только рассказал отрывок из рассказа «Труд араба» и спел песню. Потом вышла Ремзие, она с почтением в голосе начала читать наизусть стихотворение Тевфика Фикрета[78] «Нефи».

Смуглое лицо, брови — два скрещенных кинжала,
Опять же, как кинжал остер, осмыслен взгляд
Мне великая память этот образ воссоздала,
Этот величественный образ и есть Нефи.

Этот голос словно шел с небес, постепенно становясь громче и громче. Он был таким ровным, таким чистым! Это стало для меня откровением.

Декламация всегда производила на меня сильное впечатление. Однако до сего дня я не слышал, чтобы так красиво произносили слова, как в эту ночь. Эти слова мне казались отчетливыми и ясными, как звезды.

Тебе нужна другая земля, другое время!

Когда она произносила это, в ее голосе слышалась такая сила! После этой фразы Ремзие замолчала и посмотрела вдаль. Мне показалось, что она не может вспомнить последней строки. Я с места подсказал ей:

Тебе нужны небеса, как райский знак.

Она молчала. Подумав, что она не поняла, я повторил еще раз. Она, взглянув на меня, произнесла еще раз строку, произнесенную немного раньше:

Тебе нужна другая земля, другое время!