Последний приют

Этот повтор, испортивший всю рифму, произвел странное впечатление.

Закончив стихотворение, Ремзие вернулась к нам. Она тяжело дышала, словно устала от продолжительного бега. Но, несмотря на это, она улыбалась.

— Вы подумали, что я забыла? — спросила она меня. — Нет.

— Ремзие, ты это для себя читала! — высказал я догадку.

— Для себя и, может, еще для некоторых из нас.

* * *

На следующий день из вечного людского любопытства я не смог оторвать глаза от окружающего меня пейзажа. Немного в отдалении от горячего источника я увидел широкую каменную стену. Это сразу мне напомнило «Румяную девушку». Пучеглазый знал эту пьесу еще со времен, когда работал в «Абди». Некоторые строки он даже мурлыкал себе под нос. Я постарался вспомнить хотя бы по частям содержание пьесы. Вот что у меня получилось: «В таких степях бродит, напевая песни, девушка — Румяная девушка».

Пучеглазый тоже вспомнил отрывок и произнес его таким тоном, словно читал статьи закона. И у Макбуле в памяти сохранилось что-то от увиденного ранее. Пока Пучеглазый читал отрывок своим противным голосом, Макбуле, почувствовав потребность поправить его, начала добавлять и исправлять его.

— Давайте поставим эту пьесу, — сказала внезапно Ремзие. — Конечно, у нас есть уже готовые, однако раз вы припомнили ее. Я чувствую, что смогу сыграть, не зная ни одного слова из этой «Румяной девушки».

Я вскочил с места с прытью, которой никто от меня не ожидал. Из-за того, что не привыкли к моему такому поведению, у всех на лицах отразилось изумление.

— Мне кажется, что в этом красивом саду наша труппа не сможет показать все, на что способна. Однако я уверен, что мы сможем сыграть совершенно неизвестную нам пьесу, если посмотрим на это, как на детскую игру.

Я сразу описал, как все это будет.

— Давайте сыграем! — воскликнули все.

Всех охватила суматоха. Мы бегали туда-сюда, как дети. Все знали, что из-за того, что будем ставить не известную нам пьесу, обязательно собьемся. Вот смеху-то будет.

— Вот хорошо, вот спасибо! — кричал господин Зафер.

Мы снова превратились в тех, кем были в саду в Аксарае. Друг за другом ко мне стали подходить актеры.

— Я буду Румяной девушкой, выходящей из воды, — сказала Ремзие. — Как раз столько на мне сейчас одежды.

Я вместе с друзьями должен был играть горожанина, вышедшего на охоту. Вместе с Азми плечом к плечу с палками вместо ружей мы ходили по лесу. Иногда присаживались передохнуть. Вдруг издалека донесся еле слышный звук. Это был звук народной музыки. Приятный голос под открытым небом становился красивее. Песни сменяли одна другую. Это был голос Румяной девушки. Мы пошли на голос. Наконец-то произошла встреча.

— Кто вы? — спросила Румяная девушка у горожанина. — Вы похожи на хорошего человека.

Между ними вспыхнула любовь. А в это время с другой стороны леса появился отец девушки. Увидев, что молодые люди любят друг друга, он благословил их. Однако и у парня был отец. В роли отца — Газали. Вытянув шею, он сказал, что его сын обручен с дочерью визиря.

— Если узнает паша, он прикажет зарезать нас, как Нефи!

И вправду, Пучеглазый выглядел довольно величаво, Верилось, что он способен сделать это. Гордящаяся своей ролью дочери паши Нериман в прекрасном, как стихотворение, дворце, расхаживала, как пава. Рядом с ней — Дядька-араб и придворный Горбун. Больше всего импровизировали маленький Горбун и Пучеглазый. Однако настоящее чудо — это ходжа и Макбуле. Они играли цыган, мужа с женой — родителей Румяной девушки. Дело дошло до такого озорства, что даже Макбуле поразилась.

— Стыдно, оскандалимся, — сказала она ходже.

— Я этот шанс не упущу, когда еще посчастливится! — зашептал он ей. — Узнаю все твои тонкости, в тебе точно течет цыганская кровь. Стыда нет.

Сказав это, он сразу принялся строить козни, чтобы расстроить свадьбу.

На следующий день паша задумал свадьбу. Однако на улице под звук зурны как из-под земли вырос цыганский табор. Песни и пляски. Вот тогда Макбуле завораживающе исполнила цыганские песни, а рядом с ней Масуме и Мелек показывали, на что способны. Они тоже были дочерьми цыган и в то же время танцовщицами. На сцене они были наполовину раздеты, да так танцевали, что даже самая избалованная танцами живота публика пришла бы в восторг.

— Разве я не об этом говорил? — спросил ходжа.

У них не осталось и капли стеснения. Танец не может быть таким открытым и сладострастно-чувственным.

— Постой, запахло жареным, — произнес ходжа, — девчонки, наверное, сейчас полностью разденутся!

— Зачем стесняться и чего-то бояться? — сказала Ремзие.

— О Аллах, не знаю, может, это из-за этого источника, но я чувствую себя помолодевшим! — воскликнул ходжа. — Что скажешь?

После довольно продолжительной пляски и после того, как Мелек и Масуме показали, на что способны, ходжа наконец громко произнес:

— Браво, ребята!

Потом настала очередь Хаккы, он показал фокусы.

После этого была еще одна сцена: паша после представления засунул руку в кошель, чтобы забросать цыган деньгами. В этот момент ходжа крикнул:

— Ребята, мы породнились с пашой! Он отдал свою дочь за нашего сына.