Последний приказ Нестора Махно

— Значит так, докладываю, Нестор Иванович! — Лёва привычным движением погладил свою гладко выбритую голову, словно успокаивая бродивший там хмель. — Перед тобой, батько, пара белогвардейских офицеров. Вот этот, что постарше — Александром назвался, второй, напарник его — Петром. Идут к бывшему комдиву Григорьеву с письмом от генерала Деникина.

Махно, заложив руки за спину, обошел пленников по кругу, опуская голову, чтобы заглянуть им в глаза:

— А что очи спрятали, господа офицеры?

После такой неожиданно жесткой побудки белогвардейцы ещё не осознавали, что произошло, лишь удивленно глядели друг на друга и на окружавших их людей. Любая попытка задать вопрос или переговорить друг с другом, пресекалась хлестким ударом Щуся. Теперь, когда Махно предстал перед ними, офицеры поняли всю глупость и нелепость своей ошибки. Оставалось ждать, какой ценой придется за неё заплатить — глаза мужиков, Щуся, Задова, Нестора Махно и стоявшей рядом с ним женщины искрились злобой и ненавистью.

— Так что хотел генерал Деникин от Никифора Александровича?

Во дворе установилась тишина — прекратился гомон и обсуждение перспектив пленников, махновцы притихли, обратив все свое внимание на белогвардейцев. Не каждый день такие птицы попадают в их силки.

Ни один из пленных не поднял головы.

— Вот, полюбуйся, Нестор Иванович, — Лёва достал из кармана накинутого на плечи кителя свернутую бумагу.

— А ну-ка… Что за телеграмма? — Нестор надел одной рукой круглые очки в черной металлической оправе, а другой стал отодвигать письмо подальше от глаз, чтобы навести резкость.

Читал Нестор молча, лишь незаметное шевеление губ подсказывало Лёве, что он делает это уже второй раз.

— Люди дорогие! Так счастье привалило в наш дом! — Махно взмахнул руками, будто искренне радуясь происходящему. — Лучше до свадьбы узнать, что милая гуляет, так ведь?

Толпа одобрительно загудела.

— Наш друг и соратник, Никифор Григорьев, сволочью оказался! Предатель, змей и паскуда! — Голос Нестора стал громким и четким — он говорил для своих людей.

— Гнида!

— Тварь подколодная! — мужики поддержали гнев своего предводителя.

— А что у нас делают с гулящими бабами, а? — взревел Нестор. Его лицо было перекошено от ярости и злости.

— Та оглоблей по горбу и на улицу! — раздалось с одной стороны.

— Отмудохать как следует, чтобы неповадно было, — выкрикнул кто-то с другой.

Нестор, выслушав все предложения, подошел к пленным и одним ударом ноги сбил тех на землю. После, ухмыльнувшись, стал на лавку, чтобы видеть окружавших его мужиков:

— Это ж командир целой дивизии, мужики… Вы представляете, сколько братской крови он мог пролить? Там что, не такие же мужики, как у нас? Да нет! Там, у Григорьева, и соседи ваши, и кумовья… А он нас под шашки деникинские хотел бросить. Каков подлец, а? И крови невинной на нём достаточно! Чем он от Петлюры отличается? Евреи скажут! А, Абрам?

Почтенного возраста старик с винтовкой вышел вперед:

— Кого господь от погромов петлюровских уберег, кто от этих демонов детей спасал, потом рассказывал, что Григорьев такой же, как и Петлюра. Зверь. Мало кто спасся из наших братьев…

— Точно…

— Это что же, супротив своих хотел?

— Стравить нас собирался? — страсти на спонтанно собравшемся совете накалялись.

— Да, да! Хотел! — Махно уже сбил с себя папаху и размахивал рукой, скомкав её ладонью. — Теперь смотрите, какая петрушка выросла… Вопрос стоит так: или он нас, или мы его! Именно его, а не его хлопцев!

— Правильно, наказать предателя!

— Да мы что? Против своих пойдём?

— Там разберемся, кто с нами, а кто — нет. Делом пусть покажуть, но хлопцы там смелые, наши хлопцы! И ума у них хватит! Спрашиваю вас, мужики, как положено у нас! Какой участи заслуживает предатель и белогвардейский прихвостень Григорьев, а?

— Связать и в погреб!

— А потом на хлеб и воду!

— Отметелить и на кабане прокатить! — Среди крестьян прокатилась волна смеха.

Нестор, повернув голову в сторону предлагавших варианты мести мужиков, вызверился:

— На кабане тёщу свою катать будешь! А во время войны, жестокой и беспощадной войны за нашу землю, за нашу свободу, за нашу Гуляйпольскую вольницу, иного наказания, чем смерть, за предательство быть не может! Или кто не согласен?

Махновцы замолчали, опасаясь перечить атаману.

— Вижу, опасаетесь, сдюжим ли? Да то несложно… Сдюжим, мужики, сдюжим… Со змеями хитростью надо. Разберемся. Конечно, в лоб на них не пойдем.

— Тогда расстрелять тварь! — это был голос Павлухи, проникшегося собственной значимостью — вон какую кашу заварил.

— На том и порешим, мужики! Будем считать, что вы меня уполномочили! Что я без вас? Да ничто! И никто! Мышь серая! Я тут не командую, я тут вашу волю и веру в справедливость восстанавливаю!

— Точно, Нестор Иванович!

— Говори что делать, батько! — под одобрительные возгласы присутствующих Нестор спрыгнул с лавки и надел свою неизменную папаху.

— А с этими что делать? — раздалось из толпы.

— Да что там мозговать, два патрона, и все дела! — последовал ответ с другой стороны.