Последний проблеск света

Я беру предложенное Трэвисом мыло, намыливаюсь и ополаскиваюсь, тру свою кожу, пока запах мужчины не исчезает. Я утыкаюсь лицом в сырое полотенце и с минуту трясусь, наконец-то избавляясь от напряжения.

Трэвис встает, и я не знаю, зачем, но потом он возвращается с другим полотенцем. Он макает один конец в воду, затем протирает им мою спину. Я дрожу, пока он намыливает то место, а затем еще раз протирает полотенцем.

Его руки такие осторожные. Такие мягкие.

— Тебе нужно… — его голос срывается, будто он забыл, как им пользоваться.

Я опускаю полотенце и вижу, что он жестом показывает на мои джинсы.

— Нет. Там он меня не трогал.

Я вижу, как это отражается на его лице.

Трэвис протягивает руку, убирает часть волос, выбившихся из моих кос, затем опускает руку обратно на колени.

— Можно мне… можно мне обработать… место, где он тебя ударил?

Я без слов киваю и наблюдаю, как он встает и возвращается с антисептической мазью и пластырями.

Он аккуратно стирает кровь, затем приклеивает один большой пластырь.

— Ранка не очень большая, — бормочет он. — В основном будет синяк.

Мне все еще больно в том месте, куда ударил кулак мужчины. Все могло быть намного хуже.

Я не могу перестать дрожать. Мое нутро скручивает тошнотой.

— Спасибо, — хриплю я.

Его лицо снова искажается.

— За это. И за то, что пришел на помощь.

— Я должен был прийти раньше. Прости. Я понимал, что ты задерживаешься. Я должен был… — его акцент усиливается, когда он расстроен.

— Ты пришел вовремя. Спасибо. Это я дура. Я не сохраняла бдительность. Я…

— Ты не дура. Ты не сделала ничего плохого. Это он. Это все он, — его голос снова становится хриплым и почти свирепым, но он все равно нежно убирает мои волосы с лица.

— Я вела себя как дура. Я же знаю, что не надо ослаблять бдительность. Я положила пистолет. Я… расслабилась и наслаждалась жизнью. И я положила пистолет.

— Это не твоя вина. Ты имеешь право наслаждаться жизнью. Это все он.

Я обхватываю руками живот в попытках перестать трястись.

— Я вспомнила, чему ты меня учил. Я очень сильно его укусила. Я вырвалась из его хватки.

— Ты справилась хорошо. Очень хорошо.

— Спасибо, что помог мне, — по моему лицу скатывается слеза. Я чувствую, как она капает вниз.

Трэвис издает беспомощный звук. Он протягивает ладонь, но роняет ее, так и не дотронувшись. Я знаю, он хочет что-то сделать, но не делает.

Я все еще сгорбилась у ручья. Без рубашки. Держа влажное полотенце перед грудью.

— Можешь принести другую футболку из моей сумки? Синюю?

Он тут же встает и приносит ее мне. Когда я надела ее, Трэвис стоит и смотрит на меня.

— Тебе нужна вода или еще что-то?

Я качаю головой.

— Не сейчас. Ты… ты не против, если мы найдем другое место для ночлега? Я не хочу тут оставаться.

Тело того мужчины все еще лежит на окровавленной земле у дома. Возможно, у него есть друзья. Что, если Хэнк расскажет им, что случилось?

— Конечно, — Трэвис помогает мне встать, собирает вещи и увозит нас прочь от ручья и фермерского дома.

Мы находим небольшое скопление заброшенных домов примерно в двадцати минутах езды оттуда. Большинство обрушилось при землетрясении, но один остался невредимым. Там два этажа, так что это подходит для наших нужд.

Мы не разговариваем, пока берем вещи и идем на второй этаж. Я без раздумий захожу в хозяйскую спальню, и Трэвис следует за мной.

— Ты голодна? — мягко спрашивает он.

Я качаю головой и забираюсь в постель. На ней лежит красивое лоскутное покрывало. Слегка затхлое, но не в плохом смысле слова.

Я забираюсь под покрывало и сворачиваюсь на боку.

Трэвис с минуту стоит и наблюдает за мной, и его лицо искажается в той манере, которая говорит, что он пытается контролировать эмоции.

Он съедает протеиновый батончик, пока чистит оружие. Затем баррикадирует дверь шкафом и забирается в постель рядом со мной.

Я поворачиваюсь к нему лицом.

Его глаза такие пытливые и нежные.

— Я могу что-нибудь сделать?

— Я в порядке.

— Разве?

— Я буду в порядке.

— Знаю, — он прочищает горло. — Ты хочешь, чтобы я… чтобы я…

— Чтобы ты что?

— Обнял тебя. Или типа того.

Мне и в голову не приходило, но именно в этом я нуждаюсь. Я безмолвно киваю.

Трэвис подвигается ближе, а я переворачиваюсь на другой бок, чтобы он мог обнять меня сзади. Его рука легонько обхватывает меня, и я вжимаюсь в его силу, в его тепло.

Я снова начинаю дрожать.

Он утыкается носом в мои волосы, в мое плечо.

— Мне надо было прийти быстрее, — бормочет он. — Мне так жаль, Лейн.

— Ты пришел достаточно быстро. И это не твоя вина, — я вспоминаю слова, которые Трэвис сказал мне ранее, и повторяю их. — Это он. Это все он.

Мои волосы, выбившиеся из кос, слегка шевелятся от дыхания Трэвиса. Его ладонь мягко обхватывает мое предплечье. Вся длина его тела прижимается к моему, и я окружена его запахом.

Так я чувствую себя в безопасности.

Мне становится лучше.

Я перестаю дрожать.

Я знаю, то, что он делает сейчас для меня — это не личное. Он мужчина, который заботится о других людях, и я единственная, кто у него есть.

Это все равно кое-что значит для меня.

Маленькое местечко, где мне не надо быть всегда сильной.