Последний ребенок

Прочитал Хант и об Айзеке, выбравшем фамилию Фримантл как символ обретенной свободы. На рисунке в книге тот был изображен крупным мужчиной в грубой одежде и шляпе с широкими опущенными полями, с большими, крепкими руками и клочковатой, тронутой сединой бородой. Джонни сказал, что Фримантл — имя, которое давали масти, и теперь, присмотревшись получше, Хант заметил в лице освобожденного раба индейские черты. Что-то такое в разрезе глаз. Или, может быть, изгибе скул.

Следующую страницу занимала карта. Река, болото, длинный выступ суши, окруженный с трех сторон водой.

Хаш Арбор.

Хант сравнил карту в книге с дорожной картой в «бардачке». Хаш Арбор в самой пустынной части округа. Лес, болото, река — и ничего больше.

Никакой информации о зарегистрированном на фамилию Фримантл телефоне или коммунальных услугах Хант не обнаружил, так что сведения полуторавековой давности никакой ценности не имели. Но ему был нужен мальчишка.

Он переключил передачу.

Путь к Хаш Арбор вел на север.

Глава 48

Первым делом Тейлор отправилась в офис Холлоуэя в центре города. Въехав на огромную автостоянку, охватывавшую здание с двух сторон, она неторопливо покатила по периметру, высматривая белый «Эскалейд» с золотыми буквами. Ничего не обнаружив, Тейлор остановилась перед входом, вышла из патрульной машины и, поправив ремень, направилась к большой стеклянной двери. Ей нравилось ощущение ремня на бедрах. Внушительная служебная экипировка. Тяжелый, серьезный металл. Тейлор нравилось быть копом. Ей нравилась власть, которую давал жетон. Нравилась немнущаяся синяя форма. Быстрая езда.

А еще ей нравилось арестовывать нехороших людей.

Она шла по полированному гранитному полу, и ботинки тихонько поскрипывали резиновыми подошвами.

За большим офисным столом сидела женщина в свежем, дорогом костюме, и Тейлор чувствовала на себе ее придирчивый, оценивающий взгляд все те несколько секунд, пока пересекала просторный, со сводчатым потолком вестибюль.

— Да? — произнесла она таким надменным тоном, что полицейская мгновенно прониклась к ней антипатией.

— Мне нужно поговорить с Кеном Холлоуэем, — ответила Тейлор голосом, в котором ясно прозвучало: «Не заставляй меня повторять».

Секретарша выгнула бровь.

— По какому вопросу? — произнесла она, едва шевеля губами.

— По такому вопросу, что я хочу его видеть.

— Понятно. — Секретарша поджала тонкие губы. — Мистера Холлоуэя сегодня нет.

Тейлор достала блокнот и ручку.

— Ваше имя и фамилия? — Люди терпеть не могут эти вещи, блокнот и ручку. Людям не нравится, когда коп куда-то их записывает. Тем не менее секретарша, пусть и с неохотой, назвала себя, а Тейлор записала. — И вы говорите, что мистера Холлоуэя сегодня нет?

— Да. То есть нет. Его здесь нет.

Сломив сопротивление, Тейлор не стала торжествовать. Пользуясь властью, она никогда не улыбалась, старалась обходиться минимумом слов и сохраняла бесстрастное выражение.

— Когда вы в последний раз видели мистера Холлоуэя или разговаривали с ним?

— Его не было здесь со вчерашнего дня.

— Другие сотрудники готовы подтвердить ваши показания?

— Полагаю, что да.

Тейлор медленно оглядела помещение: картины на стенах, указатели, лифты. Потом положила на стол карточку.

— Пожалуйста, пусть мистер Холлоуэй позвонит по этому номеру, когда появится.

— Да, мэм.

Продлив зрительный контакт еще на несколько секунд, Тейлор повернулась и ровным, четким шагом, держа одну руку на широком виниловом поясе, вышла из вестибюля. Уже в машине она включила лэптоп и, подключившись к базе данных отдела транспортных средств, проверила, какими еще транспортными средствами владеет Холлоуэй. Помимо «Эскалейда», за ним числились «Порше 911», «Лендровер» и мотоцикл «Харли Дэвидсон». Тейлор еще раз прокатилась по автостоянке, но ничего из перечисленного не обнаружила. В блокноте, рядом с именем секретарши, появилась приписка:

«Возможно, говорит правду».

Дом Холлоуэя находился рядом с одним из самых больших полей для гольфа в богатой части города. Поле было частным, и в центре его стояло роскошное, сложенное из камня и увитое плющом здание гольф-клуба. На этой улице вообще не было домов стоимостью менее двух миллионов долларов, и особняк Холлоуэя считался самым большим и представлял собой белый дворец, раскинувшийся на ухоженной лужайке площадью в четыре акра. На середине подъездной дорожки Тейлор миновала статую черного лакея в ливрее, с фонарем в руке и широкой улыбкой на лице.

Выйдя из машины, она поднялась по широким ступенькам к длинной веранде. За открытой передней дверью был виден пол из полированного сланца. Поначалу ее встретили тишина и птичье пение, потом она услышала плач.

Плакала женщина.

В доме.

Тейлор машинально положила руку на рукоятку служебного пистолета, отстегнула большим пальцем кожаный язычок и шагнула через порог. Первым, что бросилось в глаза, был топор, лежащий на полу среди обломков пианино. Верх инструмента был изрублен в щепки, клавиатура разбита несколькими ударами, костяные клавиши валялись на ковре. Все остальное выглядело идеально.