Последний ребенок

— Если б хотел, ты бы уже не дергался. — Джонни опустился на колени перед Фримантлом. — Перестань. Ведешь себя как девчонка…

— Не трогай его. Что ты делаешь?

— Я и не трогаю. Остынь. — Джонни наклонился. — Он просто больной. — Фримантл пошевелил губами, и Джонни послышались какие-то слова. Он наклонился еще ближе.

— …Дом горит… Мама горит…

Джонни поднял голову.

— Ты слышал?

— Нет.

— Давай помоги мне.

— Ну уж нет.

— Ему нужны лекарства. Или в больницу.

— Ладно, — согласился Джек. — Поедем домой и позвоним в «Скорую». Пусть они этим занимаются.

— Если позвоним в «Скорую», они позвонят копам, и тогда я не узнаю, что ему известно.

— Пусть копы его допросят. Это их работа.

— Его ищут за убийство. И они думают, что Алисса мертва. Никто его спрашивать не будет. По крайней мере, спешить с этим они точно не станут. — Джонни толкнул Фримантла в плечо, но тот даже не пошевелился.

— Так что ты хочешь сделать?

— Не знаю. Попробую что-нибудь придумать. Мне нужна еще одна попытка. Еще немного времени. Понимаешь? Так давай же, Джек, помоги мне…

— Ладно. Что надо делать?

— Присматривай за ним, а я пойду за грузовиком.

— Это минут двадцать.

Но Джонни уже не слышал. Джек посмотрел на потрескавшиеся губы Фримантла, на сухие, словно бумажные, веки, за которыми перекатывались глаза.

— Отстой, — пробормотал он и, подобрав револьвер, направил его на Фримантла и сел.

* * *

Ливай горел в черном пламени. Он знал, что это пламя, потому что уже горел однажды раньше. Горел в горящем доме, держа на руках маму, и в какой-то момент волосы у нее вспыхнули, как факел. Он не знал, почему горит дом и почему он оказался в нем сейчас. Ведь пожар случился вроде бы давно.

Но он горел.

Невыносимая боль разливалась под кожей.

Вдалеке слышались голоса, и он пытался сказать им…

…Дом горит… Мама горит…

Но они не слышали его. И никто не пришел на помощь.

Никто.

Какая горячая кожа…

Как горит…

* * *

Джонни пробежал всю дорогу. Хватая ртом воздух, он залез в машину и захлопнул дверцу. Ключ скользил в потных пальцах, но мотор все же завелся. Сизый дым заворочался в неподвижном воздухе. Радио передавало госпел[29]. Подъехав к сараю, Джонни остановился, но мотор выключать не стал. У двери с несчастным видом стоял Джек.

— И как ты собираешься его погрузить?

Джонни не ответил. Соскочив на землю, он прошел в сарай, склонился над Фримантлом, позвал его по имени и тронул за руку.

— У него жар.

— Ну да.

— По-моему, ему хуже. Он просто горит.

— Мама горит… Дом горит…

— Что за ерунда? — Джек тоже наклонился. — Слышал, что он бормочет?

Джонни кивнул в сторону сгоревшего здания.

— Думаю, в том пожаре сгорела его мать. — Он еще раз потряс великана за плечо и выпрямился. — Сами мы его не погрузим.

— Один раз он вроде бы очнулся.

— Надо побрызгать ему водой на лицо.

— Это только в кино получается.

— Дрянь дело.

— Давай убираться отсюда, а его оставим здесь, — предложил Джек.

Джонни покачал головой.

— Подождем.

— Хорошего понемножку.

— Я украл машину, мне и решать.

Вот так они и ждали. И сизый дым поднимался в воздух, а радио передавало госпел.

Глава 47

Хант дважды объехал квартал, но, проезжая мимо дома Йокама, каждый раз видел стоящий на дорожке фургон бюро. Отказавшись от третьей попытки, он позвонил Кроссу, находившемуся на участке Джарвиса. Тот ответил после четвертого гудка.

— Да, судмедэксперт здесь. Первое тело будет примерно через час. Доктор Мур считает, что сегодня закончит со всеми. Может быть, во второй половине дня. Но к вечеру наверняка.

— Как там репортеры?

— Как вы и предполагали. Выезжаете?

— Посмотреть уже есть на что?

Кросс ответил не сразу. Из трубки доносились приглушенные голоса.

— Пока еще нет.

— Позвоните мне, когда что-нибудь будет.

Хант закрыл телефон и обнаружил, что находится на перекрестке, за которым начинается самая бедная часть города. Старые дома, обшитые потрескавшейся дранкой. Серое белье на веревках. Ржавые цистерны из-под бензина. Гранитные блоки фундаментов, поднимавшие полы над сырой землей. У ближайшего дома высилась гора мусора. На протяжении сотни лет с этой стороны города селились бедные фермеры-арендаторы, и результат сказывался до сих пор. В миле отсюда, окруженное бедностью и отчаянием, находилось кладбище освобожденных рабов, задержавшаяся тень прошлой несправедливости.

Светофор переключился на зеленый.

Хант остался на месте.