Последний ряд, место 16

После этого разговора Дана расстроилась еще больше, но заводить разговор на эту тему больше не решалась. Ни с Габриэлем, ни тем более с Хельмутом. Убеждала себя, что заводить такой разговор и задавать такие вопросы неудобно. На самом деле понимала: она боится услышать ответ. А вдруг мама права и добродушный, заботливый Хельмут с большими руками и лицом, словно высеченным из скалы, служил в какой-нибудь Sonderkommando SS[41]. Что тогда она будет делать? Перестанет ездить в Моца-Иллит? Или сделает вид, будто ничего не произошло?

Мама еще несколько раз заводила этот разговор, потом перестала. Видно, просто махнула рукой и не хотела на нее давить. С тех пор отношения Даны и Хельмута были нормальными и ровными, но прежняя теплота и душевность в них так и не вернулась.

Понимал ли Хельмут причину перемены в их отношениях? Иногда Дане казалось, что понимал. Тогда в его взгляде вдруг появлялись какой-то немой укор и какая-то странная тоска. В такие моменты ей очень хотелось взять старика за руку, посадить рядом с собой и задать все тяжелые вопросы. Но решиться на это она так и не смогла.

…После гуляша по-баварски Хельмут подал кофе со штруделем, в который он к классическим яблокам добавлял консервированную вишню.

– Ну, Хельмут! – восхитилась Дана. – Вы задали нам настоящий пир!

Хельмут улыбнулся пугающей улыбкой. Губы растянулись тонкой полосой и раскололи надвое лицо, похожее на скалу, морщины на лбу собрались в глубокие складки, широкий подбородок дрогнул. И только пронзительные серо-голубые глаза старика смотрели на Дану весело и хитро.

– Ты думаешь, это он нам задал пир? – усмехнулся Габриэль, делая упор на слове «нам». – Это он для тебя старается.

– Точно-точно, – подтвердила Алина. – Как узнал, что ты приедешь, сразу начал готовить гуляш. И нарезать яблоки для штруделя.

Дана смутилась. Бросила неловкий взгляд на старика, продолжавшего улыбаться.

– Спасибо, Хельмут!

Старик и не думал опровергать слова Габриэля и Алины. Он заговорщицки кивнул Дане, словно собирался поделиться с ней какими-то чрезвычайно важными и совершенно секретными мыслями. «Надо все-таки собраться с духом и поговорить с ним о войне. Надо поставить все точки над “i” в этом вопросе», – подумала Дана и опять испугалась. А вдруг этот разговор вместо того, чтобы все упростить, все только осложнит? Нет, ее духовных сил не хватит, чтобы решить эту проблему раз и навсегда. Значит, в ее отношениях с Хельмутом навсегда останется этот барьер, граница, межа, не дающая возможности смотреть друг другу в глаза без томящей душу, напрягающей и всепоглощающей задней мысли.

После ужина Хельмут закурил сигару, Алина ушла в свою комнату смотреть какой-то концерт, а Дана с Габриэлем отправились в сад. Дана закуталась в теплую куртку, ноги ей заботливо укрыл пледом Габриэль.

– О чем ты хотела со мной поговорить?

– Ты ведешь дело об убийстве этого русского журналиста, – Дана помедлила, вспоминая имя, – Антона Голованова?

Подбородок Габриэля дрогнул, а глаза потемнели. Это не укрылось от Даны, не сводившей глаз с лица бывшего мужа. «Он думал, что я хочу поговорить с ним о чем-то другом, – поняла она. – Неужели он думал, что я еду к нему поговорить о наших отношениях?»

– Я это дело не веду, – спокойным, хотя и чуть хриплым голосом сказал Габриэль. – Но его ведут мои ребята. Я в курсе. А что тебя интересует?

– По этому делу проходит подозреваемым Пинхас Пастер. Ты же помнишь его. Мы как-то ужинали вчетвером. С ним и его женой Сабиной.

– Помню, – все так же бесстрастно сказал Габриэль. – И что?

– Сабина попросила меня его защищать.

Габриэль молча пожал плечами – дескать, «защищай. И что дальше?». А Дана сочла нужным объясниться:

– Она моя старая подруга. Я не могла ей отказать.

– Понимаю, – Габриэль кивнул. – И что же ты хочешь?

– Чтобы его никто не допрашивал без меня.

– Конечно, – Габриэль мрачно кивнул. – Потребовать присутствия адвоката на допросе – это его право.

«Он точно ожидал от меня разговора о наших отношениях и расстроен тем, что я говорю о другом», – подумала Дана.

– Только, – продолжил Габриэль, – насколько я знаю, его уже допросили. Но официальных обвинений пока не выдвинули.

– Я могу познакомиться со всеми материалами дела?

Габриэль поднял на нее глаза и укоризненно покачал головой.

– Ты же знаешь порядок. Если ему предъявят обвинение, получишь все материалы. А пока… Извини.

Дана откинулась на спинку кресла и едва сдержалась, чтобы не наговорить гадостей о бюрократах, которые, прикрываясь законом…

– Я могу рассказать все, что тебе интересно, – примирительно сказал Габриэль, и Дана подарила ему долгий и благодарный взгляд.

– Сабина рассказала мне только то, что знала об этом убийстве в зале кинотеатра. Но почему именно Пинхас попал под подозрение?