Последний Робин Гуд Европы

Патрик никогда не слышал ни про Кристиана, ни про отставного генерала.

Он подчинялся только Андерсу Петерсену.

Когда он предложил Патрику десять тысяч евро, на первые расходы, тот чуть ли не плюнул ему в лицо:

— Я сделаю это бесплатно!

Но Андерс предполагал такой вариант:

— Это деньги на подготовку операции. Негоже тебе появляться в «лучших домах Филадельфии» в таком виде.

* * *

«Добрый шотландец» чётко изложил «Седому» все обвинения и вердикт: «виновен»!

На его родине подобный суд всегда вершили трое «уполномоченных».

Пару раз Патрику довелось присутствовать при такой процедуре, а третья должна была состояться над ним самим.

Все приговорённые к смерти боевики встречали её весьма достойно, а «Седой», этот «заслуженный воин», упал на колени, умоляя о прощении.

Он стал клясться «единым Богом-Христом», что всего через час опять вернётся к своим пчёлам, и в этот раз навсегда.

«Добрый шотландец» презрительно усмехнулся:

— Тебе не повезло: мой папа — католик, но родила меня еврейка. Я не почитаю Троицы!

Он говорил неправду.

— И всё равно у нас один бог: Яхве! — чуть ли не заплакал «Седой».

— Бог-то один, а вот пророки разные! — «добрый шотландец» уже не скрывал ненависти. — У тебя нет семьи, ты всё время шастал по проституткам или несчастным малолеткам. Сними с себя крест и плюнь на него!

На Балканах «Седому» приходилось слышать, что многим христианам, попавшим в плен к мусульманам, предлагали снять нательный крест и надругаться над ним.

Те, кто соглашался это сделать, получали в награду жизнь, а остальных ждала мучительная смерть.

Дрожащими руками он снял его с груди, громко плюнул и наступил ногой.

«Да! — удручённо подумал Патрик. — Если у этой страны такие «герои» — мне её искренне жаль!»

* * *

Ирвин Макларен постановил на стол ноутбук, повернул его к допрашиваемому, и «Седой» стал всё рассказывать: и про «двойную игру» на той войне, и про свои шашни с малолетками, и про организацию убийств.

Он сказал и про условия, которые поставили люди из «Короны» взамен прекращения против него уголовных дел.

Это «интервью» в режиме «видеоконференции» наблюдали Андерс, Кристиан и генерал.

В нормальной стране после подобных признаний такому типу не дали бы возможности даже подметать улицы.

Эти люди обещали сохранить всё в тайне, если он навсегда уйдёт в отставку.

«Ничего! Я уже завтра найду управу на них».

Его адвокат запросто докажет, что все показания были выбиты шантажом и пытками, поэтому никакой юридической силы не имеют.

Бывший «герой нации» даже не представлял, кем в прошлом был «добрый шотландец».

Всех прежних противников он давно сбросил со счетов.

Кто мог противостоять ему в нынешней предвыборной гонке?

«Эту психопатку уже «выжали» из страны, а все другие конкуренты яйца выеденного не стоят.

Профессор консерватории, который даже на пианино играет кое-как, а всю карьеру построил на объяснении того, как это делали другие?

Лидер «крестьянской партии», которая никогда в жизни не доила корову?

Эти «клоуны», которые устраивали представления на каждом заседании парламента?»

Сейчас он скажет всё, что от него хотят, а наутро позвонит в «Службу Охраны Короны».

Его не кинут в беде: он полезен нынешней власти!

А с этим «шотландцем» обязательно что-нибудь случится!

* * *

Патрик Финнеган чётко выполнял инструкции инспектора Петерсена.

Они предусматривали все возможные варианты, включая сердечный приступ у «Седого».

Но ничего подобного не произошло: «Седой» всхлипывал, стоя на коленях.

Патрику пришло сообщение: «Теперь примирительный банкет. При необходимости: НС».

Глава 34

«Примирительный банкет» означал следующее: «Седому» надо было показать, что капитуляция принята, с ним надо выпить «мировую», и он может больше ни о чём не беспокоиться.

Если наутро он проспится и передумает — то ничего страшного: через пару часов видеозапись с его признаниями будут иметь на руках все средства массовой информации.

В искусстве поглощения спиртных напитков ирландец могут посоревноваться даже с русскими.

Алкоголь сам по себе не делает человека лучше или хуже: он только проявляет его скрытую до сих пор натуру, добрую или злую.

«Седой» быстро захмелел: Патрик настаивал, чтобы виски они пили не напёрстками, а хотя бы стопками.

Посмотрев на лежащий на полу крестик, он похлопал «Седого» по плечу:

— Успокойся, вояка! Никакой я не иудей, я истинный католик. Есть ещё выпить?

Тот осоловело глянул:

— Конечно! В сейфе ещё две бутылки!

Патрик вдруг увидел какой-то недобрый и загадочный блеск в его глазах.

— А где этот сейф?

Патрик лукавил: он отлично знал, где он находится.

— Там, в спальне, — махнул «Седой» рукой в сторону коридора. — Сейчас принесу. Оставайся здесь. Вдруг ты шифр увидишь!

— Хорошо, я подожду! Только неси побыстрее!

Не зря в годы молодости Патрик сумел ускользнуть и от английской полиции, и от бывших соратников.

Он тихо, на цыпочках, проследовал за хозяином, контролируя все его передвижения на слух.

Патрик давно изучил расположение всех комнат.