Последний Робин Гуд Европы

«Седой» жил в одиночестве: без жены, без прислуги и без охраны.

Он краем уха слышал об этом шотландце, который проживал в стране более десяти лет, а недавно вступил в его партию.

Тот давно избавился от акцента, а его весьма нетипичная биография позволяла использовать его в качестве особой «изюминки».

Обыватели уже соскучились по каким-то новинкам в политике: если не считать мятежной «Дороги Смелости», все остальные были похожи на инкубаторских цыплят.

Их программы различались только последовательностью красивых слов: у одних — «семья, порядок и законность», а у других — «демократия, закон, равноправие».

Новый активист заранее предупредил о своём визите и о его цели.

Свежим и незамутнённым взглядом он заметил много изъянов в риторике будущего премьера.

Шумные посиделки с соратниками по партии у «Седого» происходили довольно часто.

Потом они переходили в обыкновенные попойки, а этот иностранец говорил всегда по существу и никогда не напивался «в дупель», в отличие от его соотечественников, хотя выпить он мог немало.

Он ходил по его дому и высказывал всё новые политические тезисы, внимательно рассматривая и расположение комнат, и наличие датчиков дыма и разбития стекла.

С некоторых пор он стал частым гостем «Седого», предпочитая появляться в одиночку, без «собратьев по оружию».

Оно и понятно: те были обыкновенными агитаторами, механически повторяющими чужие лозунги, а этот оказался «теоретиком», который имел собственные мысли.

«Седой» даже не догадывался, что вся осведомлённость этого «доброго шотландца» о терроризме и его методах было почерпнута не из литературы, а из собственного опыта.

* * *

Только дилетанты полагают, что Ирландская Республиканская Армия представляла собой кучку террористов, целью которых являлось уничтожение всех англичан-протестантов на территории Ольстера. У них была своя собственная программа, они изучали теорию и практику анархизма и национализма, начиная от Бакунина и Кропоткина, и кончая Маркузе.

Ирвин Макларен довольно логично объяснял кризис практики индивидуального и группового террора и перспективы движения общества к «семейной ячейке».

Но эта «ячейка» может и не совпадать с привычным сообществом: «самец, самка и их дети».

Именно это понравилось «Седому»: такими новыми «идеалами» можно было оправдывать любое отклонение от традиционного сожительства взрослого мужчины со взрослой женщиной. Вместо этого общество должно было привыкать к таким понятиям, как «супруг номер один», «супруг номер два» и любые другие варианты.

Слушать его было интересно, и это так разительно отличалось от той скучной «христианской» тягомотины, что проповедовалась в церквях!

Вдобавок, это во многом соответствовало постоянно проталкиваемой из Европарламента «политкорректностью».

* * *

«Добрый шотландец» на самом деле не был злым человеком, хотя убить английского «бобби» или «оранжиста» когда-то считал делом чести.

Если при этом пострадает его жена — это грех, но небольшой.

Но он никогда не соглашался проводить «акцию», если при её проведении могли пострадать дети, даже католики.

Теперь он жил там, где католики и протестанты каким-то образом мирно уживались между собой, в столице были мечеть, синагога и молельный дом баптистов, и даже «кришнаитов» здесь не преследовали!

Сюда его перевёз лютеранин, хотя, по всей видимости, он был атеистом: он даже креста не носил.

С тогдашней точки зрения Патрика, атеизм был даже меньшим грехом, чем протестантство.

* * *

Первое время Юлиус Расмуссен помогал ему устроиться в жизни, но однажды сказал:

— У моряков есть закон: «Того, кто тонет — спасай, но на берегу пусть он сам о себе позаботится!»

С тех пор они редко встречались, хотя ирландец обосновался неподалёку.

Он поселился в заброшенной избушке недавно умершей вдовы, чей род угас вместе с её смертью, и претендентов на эти «хоромы» так и не нашлось.

Он был физически крепким и работящим парнем.

На пирсе всегда была работа, даже зимой, а «шотландцем» он стал, когда сети одной шхуны подцепили тело какого-то утопленника.

В кармане того оказался паспорт на имя гражданина Великобритании Ирвина Макларена.

Он был аккуратно завёрнут в запаянный целлофановый мешочек, поэтому хорошо сохранился.

Этого «жмурика» было невозможно опознать, но по фотографии он отдалённо напоминал Патрика, а по возрасту был его ровесником.

С тех пор бывший «боевой ирландец» Патрик Финнеган стал «добрым шотландцем» Ирвином Маклареном.

Этот вариант ему очень понравился: теперь не надо изображать из себя аборигена и срочно изучать чужой язык и избавляться от акцента.

Вдобавок, половина шотландцев — католики.

Как и ирландцы, они тоже не любят англосаксов, а многие тоже мечтают о независимости от Королевы Англии.

Красивую легенду о том, что он выпал с борта какого-то пассажирского корабля и после этого выплыл, все приятели просто высмеяли.

Согласились на том, что он просто напился и отстал от своего судна, и с тех пор здесь и остался.

* * *

Любой гражданин страны «Шенгена» мог здесь спокойно жить, ни перед кем не отчитываясь.

Язык он освоил за полгода.