Последний рубеж

Кипенно-белые волны, стихающие за кормами вражеских судов, свидетельствовали о том, что фрицы не намерены преследовать сплошь изрешечённый тральщик и остаются на месте поднимать из воды своих.

Прорвавшейся сквозь неприятельскую колонну «Скумбрии» удалось не только остаться на плаву, но и, выжав последние ресурсы из единственного уцелевшего, еле работавшего мотора, затеряться в ночном штормовом море. Несмотря на пронзительно дующий норд-ост, терпкая горьковатая гарь недавнего боя прочно висела над разорванной в нескольких местах палубой, заваленной мёртвыми телами, лежащими среди катающихся в лужах крови гильз. Все, оставшиеся в живых, включая контуженного близким разрывом командира Жолудова, были тяжело ранены. «Скумбрия» продолжала, хоть и с очень большим трудом, идти вперёд сквозь бушующие косматые волны.

От Станички судно всё ещё отделяло внушительное расстояние, однако ориентир уже хорошо был виден даже невооружённым глазом. Казалось, крошечный клочок земли на западном берегу Цемесской бухты пунцово плавился в высоких всплесках багрового пламени и почти жидкой огненной массой стекал в ночное море. По чёрному небу, яростно брызжа ослепляющими рдяными хвостами, часто проносились снаряды – Зубков со свойственной ему ювелирной точностью продолжал наносить удары по Станичке через всю бухту, аккуратно отодвигая широкую стену огня в глубь территории.

Ревущий норд-ост обжигал морским холодом, вдавливая в уши отголоски гремящей пальбы боя, завязавшегося под Станичкой. Хлестало сметаемой с раскуроченной рубки ледяной крошкой, которая, как битое стекло, колола лицо.

Тревожно прислушиваясь к артиллерийскому грохоту, заглушающему несмолкаемый шум плещущей в борта воды, Андрей лежал на палубе с распоротой осколком щекой и сильно ноющей раной в руке. Ватник был часто посечён осколками, на нём чернели пятна рваных дыр. Бинт, второпях наложенный матросами на рану в боку, промок от бурой крови и обвис под её тяжестью. Обнажив зубы и впившись в деревянную рукоять чьей-то финки, Новицкий мертвенно-синими, замёрзшими пальцами пытался перетянуть бинтом простреленное навылет предплечье, но дрожавшие от напряжения и холода, перепачканные кровью руки не слушались его.

Тонкие острые струи бушующего ветра свистели в отверстиях изрешечённой осколками и пулями рубки. Посреди неё, из последних сил упираясь ногами в дрожавшую, опасно шатающуюся под ним палубу, стоял у штурвала командир катера Жолудов. В уголках крепко сжатых губ и на мочках ушей толстой коркой запеклась кровь. Он был сильно контужен, но знал, что, прежде чем провалиться в беспамятство, должен доставить оружие и боеприпасы отряду Куникова, и, похоже, только эта мысль удерживала сейчас командира на негнущихся, с трудом держащих его ногах.

Когда «Скумбрия» миновала середину залива и до берега, казалось, осталось совсем немного, по левому борту появилось несколько быстро приближающихся огней. Жолудов заглушил машину в попытке переждать, пока неприятельские суда пройдут мимо, но немецкая колонна уже заметила русский тральщик и двинулась прямо к нему.

Не дожидаясь команды, матросы начали разбирать оружие и готовиться к последнему для них бою. Андрей лёг за пустым деревянным ящиком из-под гранат с пулемётом ДП и взял на прицел медленно пробивающийся сквозь шторм и метель первый катер колонны.

Каждому было понятно, что предстоящего сражения «Скумбрии» не пережить и единственная цель этого боя – прежде чем погибнуть, успеть утопить ещё хотя бы одно вражеское судно.

В ту секунду, когда Новицкий уже был готов нажать онемевшим пальцем на спусковой крючок, с головного немецкого катера вдруг засигналили фонарём: «тире – точка – тире».

– Не стрелять! – громким шёпотом скомандовал вышедший на палубу Жолудов. – Убрать оружие!

Опытное чутьё бывалого моряка не подвело его. «Если немцы, вместо того чтобы сразу открыть огонь, передают запрос, значит, ожидают встретить на этом направлении кого-то, кто может им ответить», – рассудил командир.

– Быстро передавай то же самое направо! – приказал он сигнальщику.

Едва матрос скопировал немецкий код, справа, с борта другого – невидимого сквозь непогоду – судна, тотчас отозвались: «точка – тире – тире». Сигнальщик тут же повторил его ответ на левый борт, и вражеская колонна, круто изменив курс, начала уходить в сторону. Понимая, что ему теперь нужно держаться подальше от обеих групп немецких катеров, прочёсывавших бухту в поисках русских конвоев, Жолудов дал самый полный вперёд и, срезая галсами, начал уходить к Станичке.

Обросшая до верхушек мачт ледяным панцирем и осевшая кормой в воду почти по самые леера «Скумбрия» не дотянула до берега несколько десятков метров и мёртво легла на дно с разгромленной, чёрной от копоти рубкой, обгорелыми, густо посечёнными бортами, расколотым гребным валом и многочисленными пробоинами, заткнутыми даже телами погибших.

Андрей в числе немногих уцелевших спрыгнул с тральщика в обжигающе холодную воду и, сбиваемый с ног высокими волнами, побрёл к берегу.