Последний рубеж

– Взять на борт и оказать первую помощь! И живее отходим! Шторм усиливается. Ещё немного замешкаемся и вообще не пройдём через бухту.

Поднимая невысокие пенные волны позади широкой кормы судна, плотно заставленной ящиками с гранатами, патронами и противотанковыми ружьями, негромко заревели кое-как проворачиваемые маломощной машиной винты. В ноздри ударил прогорклый запах сгорающей соляры. С трудом пробиваясь сквозь водяные валы, «Скумбрия» начала отходить от берега.

Андрея посадили на палубу и, сняв с него ватник, стали перебинтовывать. В Цемесской бухте к этому времени уже вовсю бушевал яростный шторм, достигая семи баллов. Набравший неистовую силу ледяной морской ветер, наполненный мельчайшими водяными брызгами, больно сёк глаза, натягивал кожу на лице и пробирал до костей. С сильными кренами и дифферентами судно то круто взлетало на гребни бурлящих пеной штормовых волн, то почти отвесно проваливалось, словно в пропасть, между ними. Новицкого, вцепившегося мёртвой хваткой в пропитанный тавотом трос, и пытавшихся сделать ему перевязку матросов швыряло по захлёстываемой свирепыми волнами палубе из стороны в сторону.

За бортом всё вокруг безудержно ревело и клокотало. Над тревожным ночным морем бушевала непроглядная снежная пурга. Февральская бора́ – самая злая в здешних краях – превратила Цемесскую бухту в бурлящий ледяным «кипятком» котёл. Валивший с мглистого неба густой снег хорошо скрывал тихоходную «Скумбрию» от катеров противника, уже наверняка прочёсывавших акваторию в поисках русских судов, но вынуждал и её саму идти через бухту почти вслепую.

Андрей, надев, наконец, после перевязки свой промокший ватник, привалился спиной к болтающемуся из стороны в сторону деревянному ящику и сидел, осыпаемый брызгами высоких вспенённых волн, разбивающихся о борт и хлещущих в лицо плотным, косо секущим дождём.

– Разобрать оружие! – неожиданно разнёсся над палубой отчаянный крик Жолудова. – К бою!

Матросы быстро забегали, распахивая оружейные ящики и выхватывая из них ППШ. На середину палубы швырнули открытый короб с гранатами. Схватив автомат и несколько магазинов, Новицкий залёг на правом борту и увидел, что их судно на полном ходу движется прямо на линию хорошо заметных, ползущих слева направо огней. Это была кильватерная колонна немецких торпедных катеров, и командир «Скумбрии», судя по всему, решил не поворачивать обратно, а с боем прорваться сквозь неё посередине, чтобы успеть доставить высадившемуся под Станичкой и уже вступившему в первый бой отряду Куникова жизненно необходимые вооружение и боеприпасы. Обогнуть строй быстроходных катеров противника, уже заметившего «Скумбрию», было невозможно.

Неправдоподобно плотная, как перед безжалостной бурей, темнота взорвалась сотнями оранжевых вспышек на обеих сторонах. На всех суднах разом беспорядочно затряслись огненные всплески автоматов. Торопливо смешиваясь, извиваясь в небе и над волнами, крест-накрест запульсировали длинные струи трасс. Замелькали, вонзаясь в воду, тяжёлые пулемётные очереди.

Пытаясь как можно глубже вжаться в вибрирующую под ним металлическую палубу, Андрей, едва успевая менять магазины, без остановки поливал свинцом стремительно надвигавшийся немецкий катер. Стаи пуль, будто обгоняя друг друга, дробно вонзались в борта, палубы и рубки. Острые удары гулко отдавались в замёрзшем металле.

Выбрасывая из волн высоко поднимающиеся, вспенённые столбы и хлёстко шлёпая осколками по воде, сочно, с оглушительным треском лопались гранаты. Напористый норд-ост швырял в лица едкий запах тротила. Чем ближе «Скумбрия» приближалась к немецкой колонне, тем сильнее пенилась вокруг неё вода.

Выбрав момент, Новицкий тоже метнул несколько гранат. Одна разорвалась точно под бортом вражеского катера. Как живые, задрожали вогнутые и вывернутые наизнанку несколько листов серой стали, и отколотый взрывом кусок бортовой обшивки волной сорвало в море. На судне начался пожар, и он, заволакиваясь дымом, стал тонуть.

Насколько позволяли её слабые мощности, «Скумбрия» на полном ходу врезалась между этим и соседним катерами и, раздвинув их, протиснулась через колонну. С обеих сторон почти в упор ударили автоматы и пулемёты. Жуткий треск десятков стволов выбивал барабанные перепонки. Всё происходило так близко, что Андрею казалось, будто каждая взвизгнувшая пуля летит в него.

Морская вода вздувалась вокруг тяжёлыми взрывами. Вдруг жарко и колюче ударило в щёку, но Новицкий, не обращая внимания на текущую кровь, продолжал яростно отстреливаться широкими – во все стороны – и длинными очередями, быстро опустошая один автомат за другим.

Расстояние от фашистских катеров начало увеличиваться. Взорвались два из них, между которыми прорвалась «Скумбрия», и теперь высоко полыхали, размашисто качаясь на крутых волнах. Казалось, как будто горела сама вода, и в красно-оранжевом зареве среди обломков плавали и кричали от боли и обжигающего холода сброшенные за борт немцы.