Последний рубеж

Многочисленные немецкие отряды, поддерживаемые уцелевшими бронемашинами, неумолимо шли вперёд. Землю с грохотом разверзали свежие воронки. Взламывая непрерывный гром боя, резко хлопали противотанковые орудия, всаживая в тупые лбы фашистских машин один бронебойный за другим. Тяжёлые гаубичные разрывы, фосфорические росчерки реактивных снарядов, одиночные выстрелы и протяжные пулемётные очереди – всё это щедро перемешивалось в пульсирующих клубах огня и дыма. Широкие косяки полыхавших над посёлком пожаров перекрещивались над крышами домов. Повсюду звенели высаживаемые взрывами стёкла…

В кабинете генерал-полковника Руоффа царило оживление. Срочно вызванные на оперативное совещание генералы и офицеры переговаривались между собой возбуждённым шёпотом. С одной стороны, они радовались успеху под Южной Озерейкой, с другой – недоумевали, как русскому отряду удалось закрепиться под Станичкой.

Сам командующий армией стоял возле стола, склонившись над широкой картой Новороссийска и окрестностей.

– Как мы видим, никакого отвлекающего удара по центру города, о котором предупреждал наш осведомитель из энкавэдэ, не было… – громким нетерпеливым голосом говорил он. – Теоретически это можно объяснить тем, что наши авиация и артиллерия начали уничтожение сил основного десанта в море раньше, чем вспомогательная группа русских войск подошла к бухте. Допустим, что, увидев или получив сообщение о гибели головных сил, они приняли решение не высаживаться, поскольку это потеряло смысл. Но кто мне объяснит их странную высадку в Станичке? Буров о ней не сообщал. Местность для десантирования – сложная. Если не знать о критической слабости нашей обороны именно в этом месте, никому не пришло бы в голову атаковать там. В наличие русских шпионов среди нас я не верю. Для случайного совпадения, по-моему, чересчур. У кого-нибудь есть версии, что происходит?

Стоявший у противоположного конца стола худой и высокий, с жёлтым, как шафран, лицом генерал-майор Вильгельм Ветцель слегка наклонился вперёд и, устремив взгляд в карту, негромко заговорил:

– При всём уважении, господин генерал-полковник, хорошо ли вы знаете этого Бурова, что так доверяете его информации? – на бледных губах Ветцеля задрожала улыбка, и глаза загорелись блеском. – Не в моих правилах лезть в чужие дела, но до всех нас дошли слухи, как минувшей осенью русский лазутчик выкрал секретную карту прямо из-под носа гестапо. О нём вас тоже предупреждал Буров? Сильно нам это помогло?

– Что вы имеете в виду? – пристально глядя на него, спросил Руофф.

– То, что Буров, судя по всему, снабдил своего русского разведчика намного более полезной информацией, чем нас… – мелко двигая длинным тонким носом, ответил Ветцель. – Не происходит ли и сейчас дело с похожей хитростью? Доверившись Бурову, мы вывели из города, перетащили через горы и перебросили под Южную Озерейку достаточно крупные силы. В бой они там ни с кем не вступили, потому что основной десант был якобы разгромлен ещё в море. А кто-нибудь из нас видел этот десант? Да, мы знаем, что расстреляли какую-то группу кораблей. Но кто подтвердит, что там действительно были крупные русские силы? Кто поручится, что вместо настоящих танков и орудий мы не утопили сотню макетов?

– Вы хотите сказать, что Буров обманул нас? Зачем? – задумчиво проговорил Руофф.

– Затем, чтобы мы не успели перебросить наши силы обратно в Новороссийск, когда русские высадятся в Станичке, – твёрдо ответил генерал-майор. – Я совершенно убеждён, что основной десант – именно там, и нам не стоит недооценивать его возможностей.

В кабинете повисла долгая напряжённая пауза, которую осторожно нарушил оберст Шэффер.

– Позвольте мне высказать свое соображение… – неуверенно начал он. – Вчера вечером по приказу генерал-полковника я встречался с Буровым в горах. Русский офицер производил впечатление человека, всецело заинтересованного в сотрудничестве с нами и очень рассчитывающего на нашу победу. Поэтому я категорически не могу принять утверждение, что он сознательно предал нас. Скорее всего, имело место обычное для любой сложной боевой ситуации непредвиденное стечение обстоятельств. Скажем, после разгрома основного десанта отвлекающий отряд, возможно, решил зачем-то высадиться на берег в Станичке, а не в центре города…

– Если верить тому же Бурову, в отряде должно было быть не больше трёхсот человек, господин оберст… – тут же огрызнулся Ветцель. – Такие силы русских уничтожаются силами одной нашей дивизии за полчаса. А этот десант дерётся против нашей двадцать шестой пехотной дивизии, поддерживаемой танками и авиацией, уже дольше шести часов. Значит, у них там явно более крупные силы…

– Похоже, вы совершенно не учитываете такие понятия, как стойкость и героизм, – возразил Шэффер. – Особенно, когда речь идёт о загнанных в угол людях.

– Стойкость и героизм – не более чем предельные значения статистически допустимых величин… – высокомерно заявил Ветцель. – Поэтому не вижу смысла учитывать то, что противоречит здравому смыслу.